Антон Райков - Теория соотносительности

6. Понятие о возможности иллюзорного существования возникает в процессе познания действительности (по мере его усложнения). Всякая иллюзия есть иллюзия чего-то и потому все равно отсылает нас к действительности. Оторванной от действительности иллюзорности не существует.

7. Тезис о том, что «действительности не существует» является чистой воды иллюзией.

Вот, по факту одной дискуссии (об объективности) вспыхнула во мне старая обида за философию. Причем сама то дискуссия получилась вполне приличной (ни одного оскорбления за всю дискуссию: большое достижение). Понятно, что никого я ни в чем не убедил, но я уже давно и не надеюсь кого-то в чем-то убедить. Имеющий ум да поймет как то, в чем я прав так и то, в чем я ошибаюсь, равно как и мои попытки быть все же правым, а не ошибаться. Так вот об обиде. Она вспыхнула после того, как одним из участников было сказано: «Это же не математика». То есть мы спорим, приходим к разным выводам, но так как это философия, а не математика, то все нормально. Ничего страшного. Это всего лишь философия.

Я помню один момент из жизни, который вызвал у меня сильнейшее чувство обиды за философию. Дело было на гос. экзамене. Сидим мы в аудитории, входит одна из приемных шишек, и говорит: «А что вы волнуетесь? Это же не физика». Интересная постановка вопроса, не правда ли? И главное-то, что сама практика экзамена показала, что это действительно не физика, уж слишком все упрощенно (я оттараторил свой ответ минут за пять). Как студент я был ничуть не против этого, я никогда не был фанатом экзаменов (мягко выражаясь). Но обида во мне всколыхнулась. Что же это такое, чему мы учились пять (почти шесть) лет? И ведь преподают-то философию в СПбГУ вполне прилично, можете поверить мне на слово. А все равно выходит, что раз это не физика, то знать что-то не обязательно.

Вот он – корень обиды. Раз речь идет о философии, то о каком-то знании речь может идти весьма условно. Знание – это удел физики, математики и т. д и т. п. Философия (как самостоятельный предмет) – это так – домыслы. При этом и физики, и математики и вообще все неподготовленные люди не понимают, как они слабы в своих собственно философских рассуждениях, и что эти рассуждения философу могут резать слух точно так же, как математику будет резать слух какая-нибудь математическая ахинея. Они не понимают, что в философии существует многовековая традиция, которую надо знать. Они не понимают, что надо сначала разобраться в предмете, а потом уже говорить. Зачем? Ведь это всего лишь философия. Там и так все понятно, точнее, понимать там особенно нечего.

P.S. По правде говоря, все это пишется в очень даже умиротворенном состоянии, а не в состоянии обиды. Наверное, это оттого, что я все-таки не сомневаюсь в силе философии, а следовательно, и не очень переживаю из-за различного рода недопонимания, которое окружает ее со всех сторон. Переживаю с внутренней улыбкой.

Знаменитая фраза Сократа «Я знаю, что я ничего не знаю» многими воспринимается как формула принципиальной невозможности что-то знать. Понятно, в историческом контексте это неверно, поскольку сам Сократ настаивал на возможности познания, просто он отдавал это право другим, считая себя помощником появления знания на свет (вспоможение родам). Но по сути-то можно сказать, что если человек говорит, что он ничего не знает, значит, он реально не знает, и, следовательно, в этой фразе все-таки заложен скепсис в отношении того, что можно что-то знать. Безусловно, но вот что это за скепсис? А это есть скепсис в отношении простоты познания. «Я знаю, что ничего не знаю» говорит прежде всего об огромном уважении к Истине и намекает на то, что познание – вещь крайне трудная, и не каждому оно доступно. И также еще эта фраза говорит о том, что всякое добытое Знание еще надо сто раз перепроверить, постоянно переспрашивая себя: «знаю ли я теперь что-то?» и настаивая на: «Нет, я по-прежнему еще ничего не знаю». В общем, это не скепсис в отношении возможности познавать, а скепсис в отношении верности скороспелых суждений. И если тот, кто начинает познавать, не скажет себе: «Я знаю, что ничего еще не знаю», то он так ничего толком и не узнает.

Далее этой позиции (я знаю, что ничего не знаю) можно противопоставить другую крайнюю позицию: «Я знаю Истину». Если позиция «Я знаю, что ничего не знаю», является идеальной критической философской позицией, настраивающий познающего на должный лад (на трудное дело) то «Я знаю Истину» говорит о конечности процесса познания. Но процесс познания не является конечным. Тот, кто говорит: «Я знаю Истину» неправ в трех отношениях. Во-первых, он утверждает свое знание всего на свете. Во-вторых, он утверждает, что это знание является исчерпывающим. В-третьих, он не допускает возможности появления новых областей знания. Даже крупнейшие открытия в какой-то области Знания не исчерпывают ни дальнейшее познание в сходном направлении, ни познание в других направлениях в данной области. А уж по сравнению с общей суммой Знания всякое добытое Знание представляет собой слишком относительную величину. Итак, если фраза «Я знаю, что ничего не знаю» имеет полное право на существование (при этом такая позиция должна преодолеваться по ходу познания), то вот фраза «Я знаю Истину» не говорит ни о чем, кроме как о самонадеянной напыщенности ее произносящего.

Да, но как же быть с Истиной, если мы не можем Ее знать? Вспомним о смысле термина «философия» – любовь к мудрости. Почему речь шла о любви? Да потому, что Мудрость стоит выше человека и недоступна ему, а вот любить мудрость – это другое дело, это человеку как раз доступно. То есть нельзя быть мудрецом, но можно быть философом. Но что же тогда в итоге мы можем знать? Ответ таков: Что-то. Это «Что-то» не есть что-то несущественное, ведь речь по-прежнему идет об Истине. Знать «Что-то» значит все-таки Знать. «Я знаю Что-то» – это и значит: я знаю что-то в отношении Истины. Истина не является недоступной, и именно возможность приобщения к Истине делает возможным полноценное стремление к ней. Мы не можем быть хозяевами Истины, но мы можем быть ее друзьями. Поставьте только грамотно вопрос, и поискав, вы сможете найти вполне удовлетворительный ответ. Но не претендуйте ни на его конечность (не думайте, что вы исчерпали тему), ни на его универсальную значимость (не думайте, что нет других тем). А в качестве конечной интерпретации я бы предложил следующий тезис о познании для личности: «Я знаю, что я Что-то знаю, и я уверен, что могу узнать Что-то еще».

Жил на свете человек по имени Регий. И вот однажды явилось ему откровение, что он должен вылечить от болезней весь белый свет. Регий принялся изучать искусство медицины и вскоре уже знал достаточно, чтобы приступить к практике лечения. В общем, стал этот Регий врачом и врачом прекрасным. Не было такого больного, который бы не мог рассчитывать на помощь Регия. Не было такой болезни, которая бы не отступила в поединке с прописанными им лекарствами. Сам же Регий был счастлив, что приносит людям великую пользу: делает их здоровыми. Он любил говорить так: «Болезнь – кража у жизни. Кто болен, тот как бы и не живет. Я даю людям здоровье – все остальное они способны дать себе сами». Счастливое это было время. И вот однажды, после того, как ему удалось справиться с одним особенно тяжелым случаем болезни, Регий, усталый и опустошенный, но с чувством выполненного долга, пришел домой и лег спать. Сейчас он не мог быть счастливым – слишком много было затрачено сил, но завтра, он был уверен, проснется самым счастливым человеком на земле. Так думал Регий, но вышло по иному.