Антон Райков - Теория соотносительности

Ему приснился следующий сон: он увидел себя спящим, а в то время, пока он спал, довольствуясь своей одиночной победой над болезнью, весь мир вокруг содрогался от мучительной боли. Даже в том городе, в котором практиковал Регий, многие люди продолжали страдать, что уж говорить о других городах и странах. Отовсюду слышалась мольба о помощи, и Регий не мог остаться глухим к этой мольбе. В общем, Регий проснулся, как принято выражаться, в холодном поту, и уже не мог более заснуть. Встал же он не просто «не счастливым», а в абсолютно подавленном состоянии духа. Наскоро позавтракав, он уже поспешил в больницу. С этого момента жизнь его превратилась в нескончаемую гонку за излечением всего мира. Он почти перестал спать: ведь сон – это пустая трата времени, а это время может быть истрачено на борьбу с болезнью. Регий также перестал разрешать себе даже малейшие передышки. «Какое право я имею на отдых, – говорил он, – если меня ждут больные люди. Каждая минута отдыха для меня есть минута страдания для них». Так говорил Регий и отказывался отдыхать. Так же он отказывал себе и в радости, даже когда ему удавалось сотворить настоящее медицинское чудо. «Как я могу радоваться, – говорил Регий, – в то время, как повсюду царит страдание. Пока я улыбаюсь своей победе, где-нибудь восторжествует болезнь. Нет, я улыбнусь только тогда, когда избавлю весь мир от страданий». В общем, Регий стал мрачен, худ и неразговорчив.

Также он стал большим непоседой, потому что не мог оставаться долго на одном месте. Регий рассуждал так: «Люди болеют повсюду, а я буду лечить их только в каком-то одном месте? Ну уж нет. Там где болезнь, там и я. А болезнь повсюду, значит и я должен поспеть во все места». И он торопился прийти на помощь людям. Только прослышит про какую-нибудь страшную эпидемию, как уже спешит в самый эпицентр болезни и сражается с ней. Авторитет его рос, но сам он с ростом своего авторитета, казалось, становился только мрачнее, потому что все его усилия, как ему казалось, пропадали даром, ведь болезни как таковой меньше не становилось и все, что ему удавалось, так это справиться с какими-то частными случаями проблемы, а не с проблемой в целом.

Вскоре Регий почувствовал, что его стала одолевать усталость. Он не обращал на нее внимания, считая это лишь досадной помехой на его пути. Но усталость его все росла и росла, а Регий продолжал лишь не обращать на нее внимания. И вот однажды, предельно измотанный Регий допустил грубейшую ошибку во время лечения одного больного, и тот умер, хотя болезнь вовсе не угрожала ему смертью. История не получила широкой огласки – слишком велик был авторитет Регия, но сам-то он не мог простить себе этой ошибки. Он оставил лечение, ушел в себя, и вскоре умер, как говорили, от меланхолии. Такова история Регия, который хотел излечить весь мир.

А смысл притчи ясен: в силах человека многое, но в немощи его – еще больше.

Жил был на свете один знаменитый писатель по имени Саберий и был он весьма плодовит, так что года не проходило, чтобы он не выпустил очередной роман, который поражал читателей не только мастерством, но и объемом. «И как это он умудряется писать не только так хорошо, но и так много. Это почти невероятно». Саберий же говорил так: «Ничего в этом нет невероятного. Главное во всякой работе – это метод. Тот, кто работает методично, тот всегда даст на выходе результат. Вот вы удивляетесь: как это я каждый год пишу по толстому роману. А ничего нет проще. Если писать всего по две страницы в день, то к концу года у вас накопится более семисот страниц текста. А я пишу более чем по две страницы в день, а романы мои редко когда бывают толще пятисот страниц. Значит, я не только успеваю без всякой спешки закончить роман, но у меня еще остается масса времени на всякие другие дела. Вот и весь секрет». Так говорил Саберий и каждый год выпускал по новой внушительной книге. Когда же Саберию говорили о вдохновении, он только морщился в ответ: «Наверное, нужно и вдохновение. Ведь можно писать много, но никто не будет читать написанное, если оно не отмечено печатью гения. Да, все это так, но и сама гениальность, на мой взгляд, прочно связана с понятием метода работы. Если работать должным образом, то и гений всегда будет с тобой».

Так говорил Саберий и время, казалось, только подтверждало его правоту. Ведь с каждым новым романом все меньшее количество людей сомневалось в его гениальности. Один, два, три, четыре, пять романов – слава Саберия все росла пропорционально количеству выпускаемых им ежегодно книг. Но потом вдруг Саберий заметил одну странность. Его шестой роман был принят хорошо, но не так хорошо, как пятый, его седьмой роман хвалили и только, про его восьмой роман сказали так: «Саберий выпустил новую книгу. Кто бы сомневался». Его, естественно, такие слова очень задели, и он сказал так: «Публике тяжело увлекаться чем-то одним долгое время. Они хвалили меня, теперь им хочется хвалить кого-то другого. А мои книги все так же хороши, как и раньше, просто им не хочется признать этот факт». И Саберий, верный своей методичности, принялся за написание своего девятого романа. Этот роман представлял своего рода апофеоз методичности. Саберий узнал о своих героях все, каждую сцену он расписал так скрупулезно, как это только было возможно, не оставив без внимания ни одной малейшей детали. Описания природы были точны так, как они еще ни разу не были точны в его произведениях, социальные темы были разобраны так, что проведенному разбору позавидовали бы и те, кто непосредственно занимался решением этих проблем. Конечно, не забыл Саберий и о любви. Герой его, как должно влюбился, как должно испытал немало препятствий на пути обретения взаимности, и в конце концов соединился со своей избранницей. Изрядно попотел Сабе-рий над этой своей девятой книгой, и по ее выходу сказал так: «Вот он – мой лучший роман. Ни один роман до сих пор не заставлял меня работать с такой отдачей. Но я справился, и спешу ознакомить вас с результатом».

Результат же оказался обескураживающим и роман его попросту провалился. «Скучно», – сказало публика. «Уже было» – сказали критики. Саберий негодовал как на публику, так и на критику, а потом сел, перечитал свой роман и загрустил, потому что вынужден был согласиться, как с теми, так и с другими. Ни одной свежей сцены, ни одного живого диалога. Все это уже было им написано, причем написано было на порядок сильнее. Крепко задумался Саберий, так крепко, что уже пришло время писать десятый роман, а он все сидел и грустил. Пришло время отдавать новый роман в печать и вдруг выяснилось, что Саберий в этом году не будет выпускать книги. Все были немало удивлены, кое-кто произнес страшное слово: «исписался», а все поклонники Саберия стали ждать следующего года. Прошел год и снова – ничего. И снова прозвучало уже упомянутое страшное для писателя слово. Но на третий год книжка вышла, причем тогда, когда ее никто не ждал, совсем не в то время, когда Саберий обычно выпускал свои книги. И был это не роман, а ко всеобщему удивлению, сборник коротких озорных рассказов, которые очень многим пришлись по душе. Эта книга стала настоящим хитом сезона, так что издатели просили Саберия продолжать работать в найденном им направлении. И стал Саберий выпускать в год по одному сборнику коротких веселых рассказов, которые пользовались большой популярностью и выпускал он их в одно и то же (пусть и новое по сравнению с прежним) время. Все же он был неисправимо методичен, этот Саберий.