Сергей Ильичев - Ангелы церкви

Пока из-за одной двери не раздался пьяный выстрел. Похоронив брата в возрасте шести лет, я остался один на всем белом свете.

Еще через шесть лет на товарняке я попал в Иркутск, где меня быстро прибрали к рукам ловкие люди. Так я стал вором-карманником…

– Ты – вор-карманник?

– А разве не похож? – улыбнувшись, спросил Фома и достал из своего кармана пухлый бумажник игумена…

Тут Георгий даже остановился от такой неожиданности.

– Да когда же ты успел? – удивленно спросил он.

– Две минуты назад вы чуть было не споткнулись, напоровшись на корешок… Поди помните? Ну, так он сам ко мне в руки и вывалился…

– Фома! – уже чуть серьезнее сказал Георгий, – знай, что меня можно обмануть только один раз…

– Я вас еще ни разу не обманывал… батюшка, – искренне сказал Фома.

– Верю!

– Хотя вру. Помните, тот разговор про то, как я выпрыгнул в окно.

– Еще не помнить. Не всякий на такое в одних трусах, да еще зимой решится.

– Есть во всей этой истории и мой грех. Мне ведь поначалу и вина того хотелось, и интересно было, чем все это может закончиться. Так что в тот раз я вам не всю правду сказал. Простите меня. И если можно, то считайте это моей исповедью…

– Бог тебя простит, а я так давно уже тебе все простил.

– Простили, а сами не хотите сказать, что лежит в этом портфеле. Да у меня живот скоро развяжется от этой тяжести…

– Давай, Фома, остановимся для начала. Успокоимся. Отдохнем и перекусим.

– Значит, так и не скажете?

– Я же тебе говорю, что там золото и драгоценности…

Тут у Фомы чуть не брызнули слезы.

– И вы мне не верите. Раз я был в банде у Примуса, что же, мне теперь и жить уже нельзя?

– В какой банде, Фома? И кто такой Примус?

И Фома рассказал о человеке, который негласно во время войны заправляет всем городом. О складах с гуманитарной помощью, о его связях с кем-то из высокого начальства области, о притонах, которые тот содержит, и даже о казино, что вот уже три года раз в неделю собирает под своей крышей всех торгашей и аферистов…

– Значит, пока кто-то проливает свою кровь, жертвуя собой за Родину, за веру… Есть люди, кто на этой крови жирует… То, что ты мне сказал Фома, заслуживает внимания. И как офицер в прошлом, как разведчик, я думаю, что мы с тобой сумеем во всем этом разобраться.

– Ну а теперь открывай портфель, там сверху кусок сыра должен лежать, надо и подкрепиться.

Фома открыл.

И увидел… полный, доверху набитый золотыми монетами и драгоценностями портфель игумена.

– Ну что молчишь. Ведь не поверил мне…

А уставший и обомлевший Фома, словно чадо малое, с набрякшими от слез глазами вдруг ткнулся носом в плечо фронтовика, словно ища защиты, да тут же и заснул…

До полной победы еще оставалось полгода. И вот однажды, проходя по незнакомой ему улице, игумен Георгий, благо что был в светском костюме, увидел здание Иркутского цирка…

Вспомнил этот удивительный запах, витающую в воздухе и обволакивающую магию кулис, и… забилось сердце от вспыхнувшей в памяти знакомой мелодии, ударов хлыста, аплодисментов зрительного зала…

И он вошел в кабинет к директору.

– Разрешите?

– Входите, – не отрываясь от бумаг, ответил директор по фамилии Маргомакс, только знайте, что билетов все равно нет. Распоряжением райкома партии все передано…

И замолк, видя улыбку просителя.

– Какая у вас улыбка! Вы случайно не клоун?

– Случайно клоун. Наш курс был выпущен перед самой войной…

– Как оказались здесь?

– После ранения были дела в вашем городе… Думал уже уезжать, а тут смотрю – цирк. И такая вдруг вспыхнула ностальгия… Дай, думаю, хотя бы еще раз постою на манеже…

– К сожалению, молодой человек, у меня нет для вас вакансии…

– Договоримся сразу. Я, с вашего разрешения, поработаю на общественных началах. Без зарплаты и больничных листов. Для всех это будет что-то вроде испытательного срока…

– Неделю репетиций, и если выход пройдет на бис, считайте, что мы с вами договорились…

И каждый день игумен, оставив на двери кельи записку о том, чтобы его не отвлекали во время вечерних молитв, тайно покидал монастырь и спешил в цирк, ставший для него уже давно вторым домом.

В этом цирке он впервые и увидел юную девушку Зою, у которой в цирке был свой номер «Говорящая голова». Маленькая и грациозная, она помещалась в специально созданный аппарат, создающий иллюзию пустоты, над которой была только головка белокурой куклы с вечно открытыми глазами, и обладающей удивительной способностью знать все и про всех…

Этот вид цирковой иллюзии называется мнемотехника. В нем есть определенный, заранее оговоренный разговорный ключ, позволяющий «говорящей голове» или кукле работать с помощником, который находится в зале среди зрителей.

Георгий каждый раз с интересом наблюдал за этим номером. Представьте себе, как на манеж вывозят миниатюрный ящичек на длинных ножках-роликах. Сам ящик покрыт бархатом, а внутри него установлены специальные зеркала, отражающие пустоту. Вот в этом ящике, согнувшись и скрестив ножки, и сидела актриса, а зритель видел лишь ее голову и шею. У нее были не только наклеенные ресницы, но и еще специально подрисованные, чтобы у зрителей создавалось ощущение огромных, постоянно открытых глаз куклы.

Куклу ту звали Элеонора.

– Скажи мне, Элеонора, – обращается к ней помощник, – только, пожалуйста, думай. Что я достаю сейчас из портмоне этого мужчины?

– Из его портмоне вы достаете паспорт! – отвечает она.

– Элеонора, а не могли бы вы сказать, как зовут моего нового знакомца? – снова спрашивает помощник, а сам в изменении интонации, в порядке слов уже называет ей имя человека, чей паспорт он держит в руках.

Кукла отвечает, а соседи человека, чей паспорт помощник держит в руках, подтверждают правильность ответа куклы, и весь зал начинает ей рукоплескать.

Помощник задает ей следующий вопрос.

– Элеонора, а какую купюру я держу сейчас в руках?

Она отвечает, почти не задумываясь:

– Это его маленькая заначка от жены…

Зал затаил дыхание, а Элеонора продолжает:

– Вы сейчас держите в руках целых пять рублей…

– Правильно! – подтверждает помощник, показывая залу пятирублевую купюру.

И зал тут же реагирует смехом над человеком, которого поймали на такой хитрости, как утайка денег от жены.

В другом случае помощник снова и уже другим знаком дает ей понять, какую денежную купюру он держит в руках на этот раз.

И Элеонора говорит:

– О, это большая купюра. Это десять рублей. На эти деньги можно очень хорошо посидеть в ресторане…

Ну и так далее. Номер длился, как правило, до пятнадцати минут. И пользовался ошеломляющим успехом у зрителей.

Правда, Георгий видел, как градом потом катились слезы из глаз Зои. Все дело в том, что изображая куклу с открытыми глазами, она на протяжении всего номера не могла даже моргнуть. Этим создавалась еще одна иллюзия, что это не живое существо, а все-таки кукла… Ее увозили со сцены, а слезы катились градом от перенапряжения и сильного света прожекторов, высвечивающих лицо актрисы.