Сергей Ильичев - Ангелы церкви

А уже через несколько дней ведущий программы с зычным наименованием «шпрехшталмейстер» объявил о том, что сегодня весь вечер на манеже вместе с рыжим будет выступать и белый клоун…

И Георгий снова вышел на сцену. Он был одет в традиционный русский тулуп, да к тому же еще и бородатый. В руках у него было лукошко.

Рыжий клоун смеется, видя его, и говорит:

– Деревня, ты что тут собираешься делать?

Белый клоун отвечает:

– Сеять зерна для урожая следующего года. Для урожая нашей Победы…

Тут же весь зал зааплодировал его словам. А директор, что следил за этим его первым выступлением, поставил жирный крестик в своем блокноте.

Рыжий идет ему вслед и недоумевает:

– Как же ты будешь сеять, если вся земля обгорела?

– Зато, пройдя через огонь, она закалилась и возродится зернами здорового урожая, как и сама наша страна, которой нужно дать немножко времени, и она снова поднимется с колен.

– Так чего же ты ждешь?

– Я ищу добровольных и трудолюбивых людей. Тех, кто хотел бы помочь мне посеять эти семена.

– Я не могу. У меня спина с утра болела, да еще сегодня на профсоюзное собрание надо идти… – отвечает ему рыжий клоун под смех в зале.

Тогда белый клоун обращается к сидящим в зале детям:

– Ребята, есть ли среди вас те, кто помогал своим родителям в поле и знает, как сеять и готов мне помочь?

Несколько детишек разных возрастов весело выскочили на манеж.

– Черпайте зерна из моего волшебного лукошка. Что? Не видите зерен? Конечно! Они же волшебные, а потому и невидимые. А то прилетят вражеские птицы и склюют зерна на нашем поле. Подставляйте свои ладони…

Он уже насыпал детям в ладони воображаемое зерно и говорил:

– Сейте широко, щедро, как это делали ваши отцы и деды… Повторяйте движения за мной…

Дети с удовольствием повторяли за клоуном его движения, со смехом и радостью осыпая всех волшебным и невидимым зерном.

Рыжий же, как всегда, только мешался под ногами и постоянно падал…

Но вот зрители слышат сигнал воздушной тревоги, в зале начинает медленно гаснуть свет. Все дети быстро возвращаются на свои места к родителям.

На большом экране сидящие в цирке зрители уже видят летящие в небе над нашей страной немецкие самолеты…

Кто-то из зрителей, хорошо зная этот страшный звук, уже непроизвольно прижимают к себе своих детей…

Лишь клоун оставался в луче прожектора. На глазах всего зала он вдруг сбрасывает с себя шапку и свой тулуп. И преображается перед удивленными зрителями в настоящего витязя в серебряном облачении и с богатырским мечом в руках.

Еще мгновение… И у него за спиной раскрываются крылья.

Всего лишь один взмах, и невидимые металлические тросы уже поднимают его вверх, навстречу грохочущей военной армаде…

Лучи прожекторов рассекают зал, а в этих всполохах света все видят уже парящего нашего героя под куполом цирка и смело вступившего в бой с противником…

Вот загорелся первый немецкий самолет…

В зале раздались крики детей:

– «Даешь!», «Ура!», «Наша взяла!»

Взрываются и падают на землю второй, третий…

Русский витязь, словно небесный ангел мщения, очищает наше небо от ворога…

Потом он медленно опускается на манеж, где за это время уже поднялись в полный рост посеянные им с детьми колоски нового урожая нашей Победы…

Тут еще и русская печка выехала на манеж. Жаром дышит. Из трубы дым идет.

Богатырь просит у зрителей разрешения отдохнуть после боя. И прямо на манеже засыпает.

Тут как тут появился рыжий клоун. Увидел, что тесто подходит, а богатырь спит, решил сам с ним расправиться. Он тесто с одной стороны прижмет, так оно с другой выпирает. С той стороны подопрет, так оно прямо крышку вышибает. Измучился. А уж как обе руки в кадушку сунул, так тесто к рукам и пристало. Его униформисты насилу от того теста отодрали, да и сами в муке порядком извалялись…

Дети смеются.

От их смеха просыпается витязь. И давай кусками того теста жонглировать, форму им придавать, да в горячую печку метать. И так ладно это у него получается, что зрители не налюбуются.

А уж когда из-за чудо-печки стали выходить молодые и красивые девушки, в руках у которых были подносы с небольшими румяными пирожками, более напоминающими церковные просфоры с обозначением крестика в центре, и стали раздавать их голодным, но счастливым детям, то зал взорвался овациями…

…Георгий в монашеском облачении собрался было покинуть гостиницу «Иртыш», когда ему навстречу попался Фома.

– Брат, а ты почто монастырь без догляда оставил? – спросил его игумен.

– А почему вы мне честно не сказали, что идете сегодня на встречу с Примусом?

– А с чего ты это решил?

– Видел, как утром брали с собой деньги. Не иначе как для игры…

– Наблюдательный… Но пора бы понять, что в этой твоей новой монашеской жизни уже ни шага нельзя делать без благословения…

– Кто бы кому это говорил…

– Не понял? – удивился Георгий.

– Это я не понял: кто из нас контуженный-то? А благословение мне сам старец Варсонофий дал. Беспокоит его эта ваша сегодняшняя встреча с Примусом.

– Но ты не можешь идти туда со мной. Мое появление в этом месте объясняется слабостью человеческой натуры, страстью к игре, невоздержанием…

– Я и не пойду. На улице подежурю, у черного входа, вдруг вас оттуда ногами вперед выносить станут… Вот тогда я, возможно, и пригожусь…

И рассказал игумену, как найти необходимый дом, в котором сегодня должна была состояться крупная игра.

Монах пришел в казино в начале первого ночи.

– Оружие есть? – спросил его один из охранников.

Георгий промолчал, так как понимал, что они все равно его обыщут. Что тут же и сделал второй, когда без излишних церемоний начал ощупывать святого отца. И ничего не найдя, скупо обронил:

– Проходи…

Георгий вошел и остановился. Перепланированное подвальное помещение было обставлено лучше, чем известный на весь город ресторан гостиницы «Иртыш». Столы ломились от еды. Халдеи бегали между столиками и подавали играющим напитки. В зале было не менее тридцати человек, не считая обслуги.

К монаху подошел молодой вертлявый парень. Вероятно, администратор зала.

– Вас привело сюда какое-то неотложное дело, святой отец? – спросил он.

– Да, не хватает немного средств на ремонт монастыря.

– Тогда вы, вероятно, ошиблись дверью… Я скажу, чтобы вас проводили…

– Сколько, например, ты получаешь в месяц?

– Зачем вас расстраивать? К тому же я сегодня не подаю милостыню…

– Ценна милостыня в скудости… Но тебе этого, к сожалению, не понять. Просто в это же самое время кто-то, кто тебе близок и дорог, также, может быть, нуждается в ней. И если подаем мы, то у нас есть надежда, что кто-то подаст и им… Хотя ты слишком сыт, чтобы меня услышать. Так где твой хозяин?