Алексей Каплер - Киноповести

Перед Сергеем Сергеевичем останавливается сонная еще официантка — кафе только что открыли.

— По бокалу портвейна и мороженого.

— По сто? По двести?

— Мне сто, товарищу пятьсот.

Удивленно пожав плечом — мол, хотите чудить — дело ваше — официантка отмечает карандашиком заказ.

Алеша ушел в свои мысли, нахмурил брови, кусает ноготь.

— Между прочим, я давно собираюсь спросить, — говорит Сергей Сергеевич, — как там тебе в бригаде?

— Все хорошо.

Однако Сергей Сергеевич уловил в Алешиной интонации нечто, заставившее его переспросить:

— Ну, а все-таки?

— Нет, правда все хорошо.

— Ясно… — с огорчением произносит Сергей Сергеевич, понимая, что Алеша чего-то недоговаривает.

Буксир неторопливо ведет по Волге бесконечно длинный плот.

Подавая густой голос, идет теплоход.

Официантка ставит перед Сергеем Сергеевичем вазочку с мороженым, а перед Алешей появляется большая стеклянная ваза, на которой громоздится множество разноцветных шариков и рядом тоже бокал вина.

— Все мне?

— Ешь. В твоем возрасте я бы ведро мороженого уничтожил, были бы деньги. Ну, старик, выпьем, что ли…

Они чокаются.

— А что, Алеша, у вашей бригады будет какая-нибудь присяга?

— Не знаю.

— Я бы на вашем месте обязательно сочинил.

За соседним столиком компания зеленой молодежи открывает бутылку шампанского.

Выстрел пробки. Смех.

Алеша ест мороженое.

Пристально, напряженно всматривается в него Сергей Сергеевич.

Алеша замечает это. Он чувствует себя неловко под неотрывным, пристальным взглядом.

— Что с вами, Сергей Сергеевич?

Пауза.

— Видишь ли, Алеша, у меня был бы такой мальчик, как ты… если б не война…

— Простите, я не хотел…

— Граждане, на посадку! — объявляет матрос.

Сергей Сергеевич расплачивается.

Алеша незаметно достал из кармана комсомольский значок, подержал его на ладони, затем так же незаметно прикрепил к груди.

Гудок парохода.

Цех завода.

Бригада работает молча — чувствуется общее напряжение. На Лизу никто не смотрит, и она не поднимает головы. Сложную смесь чувств — радость и вину, счастье и стыд за это счастье перед девушками — можно прочесть в ее полуопущенном взгляде.

Рядом за соседним станком — Зоя, — замкнутая, молчаливая.

Несмотря на крайнюю напряженность атмосферы, работа идет, как всегда, быстро, споро.

Тамара демонстративно, как бы в укор Лизе, обучает Алешу обращению со станком.

— Не спеши, не спеши… Так… хорошо… говорю же, пойдет у тебя.

Вероятно, Тамара права, и работа у Алеши пойдет, но пока вид у него растерянный и несчастный — галстук съехал набок, волосы прилипли к вспотевшему лбу. И, несмотря ни на что, он по временам успевает бросить взгляд в сторону Лизы.

Звонок. Конец смены. Как он не похож на прежние, шумные, смешливые уходы бригады с работы! Все молча приводят в порядок свои рабочие места и так же молча идут к выходу из цеха.

Алеша, отстав от всех, проходит по коридору.

А в т о р. Как я был глуп, — думал Алеша, — как мог думать, что любовь — это счастье. Разве может быть в жизни худшая беда, большее несчастье?

— Алеша! Алешка!

Митя машет рукой, догоняет Алешу. Митя в спецовке, весь испачкан, волосы перехвачены узким ремешком, лицо еще горит жаром удачной работы, глаза счастливо сияют.

— Алексей! Друже! Пошли в душ!

Алеша хочет отказаться, но Митя подхватывает, обнимает его и быстро ведет к дверям душевой.

Хлещет горячая вода из душа.

В облаках пара, под струями воды, счастливо хохочет Митя. Волосы закрыли его лицо, он прыгает, как дикарь, выкрикивает на разные лады бессмысленные звукосочетания.

Рядом с ним, под соседним душем, — Алеша. Он покорно подставил плечи под этот дождь. Его худенькая фигурка так резко контрастирует с большим мужественным телом Мити! Мускулы переливаются, играют на руках Мити, на его груди, на спине. Тело блестит от воды и словно бы отражает его радость, веселье, счастье.

— Алеша! — кричит Митя, хлопая изо всех сил по Алешиной спине, — Алешка! Черт полосатый! До чего же это хорошая штука жизнь, Алешка!

Митя барабанит по Алешиной спине, потом подставляет руку под кран и пускает в Алешу яростную струю воды, берет Алешу за плечи, поворачивает к себе.

— Алешка… дружище, ведь это тебе я обязан… это ты, чертенок, открыл мне глаза…

Потоки воды льются на них из душей. Пар поднимается, то закрывая, то открывая их лица.

— …Я был слепым дураком… теперь-то я знаю, какое это счастье настоящая любовь… и что только делается с человеком, Алеша!.. Ты правду сказал — все вокруг начинаешь любить, понимать, ценить… даже пустяк какой-нибудь…

Алеша вдруг вырывается из Митиных рук.

— Оставь меня, пожалуйста, в покое…

Улыбка еще не успела сойти с Митиного лица. Он с удивлением смотрит на приятеля:

— Ты что?..

— Просто у меня плохое настроение… имею я право, в конце концов, не разделять твое телячье состояние?

— Алеша, опомнись… что с тобой?

А в т о р. Алешу понесло. Он будто слышал со стороны то, что говорил, ужасался своей несправедливости, но остановиться не мог…

— «Дружба»… «Дружба», — кричит Алеша, — какая это к черту дружба? Плюю я на такую дружбу… слышишь, плюю… плюю… плюю…

Алеша весь дрожит от возбуждения.

С лица Мити сошла улыбка. Он с тревогой смотрит на Алешу, стараясь понять и не понимая, что с ним происходит.

Вдруг Алеша изо всей силы тычет Митю кулаком в лицо. Тот только притрагивается пальцами к щеке, по которой ударил Алеша, и с беспокойством смотрит на него.

А вода все льется и льется потоками на стоящих друг против друга юношей.

А в т о р. И все-таки они пошли с завода вместе.

Заложив руки в карманы брюк, не разговаривая и не глядя друг на друга, идут по пустынным улицам Алеша и Митя.

Дойдя до угла, они останавливаются и неловко стоят на месте.

— Ну, покуда… — мрачно произносит Митя.

Алеша молча поворачивается.

— Э… — окликает его Митя, — забирай. Прочел…

Он достает из кармана пиджака книжку и отдает Алеше. Друзья расходятся.

А в т о р. Шли дни. Лиза была счастлива. Но даже в самые светлые мгновения в подсознании ее жила тревога. Она теперь лгала каждую минуту своим молчанием. Но она молчала не из трусости, она молчала потому, что боялась разрушить бригаду. Иногда она забывала обо всем, и такая радость ее охватывала. Она думала — неужели оно может быть грехом, ее счастье? Ведь, в конце концов, все, о чем они мечтали, что делали, — все это во имя счастья…

По мере того как говорит автор, перед нами возникает то рассветная улица, по которой идут, взявшись за руки, Лиза и Митя, то кабина «Колеса обозрений», в которой они сидят, а за ними поднимается и опускается парк и гуляющие в нем люди, и отражающая городские огни Волга, то мы видим их в полутьме кинотеатра.