Анатолий Софронов - Ураган приходит внезапно

— Зачем эта женщина приехала сюда? — негромко спросила Ашота, покосившись на дверь.

— По делу, Анюта, по делу… — не поднимая головы, ответила мать.

— А зачем к нам в дом пришла? Что ей здесь надо?

— Анюта!.. — испуганно посмотрела на дверь Евгения Федоровна. — Мы с тобой должны уметь людей принять. Она зампредрайисполкома… Прошу, гости дорогие! — пригласила она.

Общество двинулось к столу из соседней комнаты.

— А ну-ка, я покомандую, — принялся рассаживать гостей Хоменко. — Сюда французскую делегацию… Здесь хозяин с хозяйкой, а тут райком… Никаких, никаких! — удержал он Евгению Федоровну, пытавшуюся улизнуть в кухню. — За стол! Анюта, справишься одна?

— Анюта-то справится, — раздался голос Чакана. — Я гляжу, без меня тут управиться решили… — Он стоял в дверях при полном параде — в военной форме и при орденах. — Мисьо Чакан, — представился он гостям, щелкнув каблуками.

— Присаживайся, дед, — приветливо пригласил его Березин. — Мы про тебя не забыли, но гостей неудобно заставлять ждать.

— Скажите, как вас зовут, господин Чакан? — спросила Мари.

— Чакан, Емельян Артемович, — светски наклонил голову дед.

— Емеля! — француженка схватилась за сердце.

— Чё?! — испуганно воззрился на нее дед.

За столом все ошарашенно замолкли.

— Не признаешь меня?

— Нет, — покрутил головой Чакан. — С заграницею связей не имею. Анкета чистая.

— Та я ж Маша… Мария Синица… Неужто позабыли?..

— Маня?! — охнул дед. — Как же ты поддалась все же?

— Да ты па себя погляди, леший беззубый! — засмеялась Маня-француженка.

— Что происходит? О чем вы говорите? — забеспокоился Раймон.

— То ж Емеля Чакан… Я же его раненого в сорок втором году от фашистов прятала, — объяснила Маня по-русски, а Раймону сказала по-французски: — Это тот старшина с Кубани, о котором я тебе рассказывала…

— О, ля-ля! — Раймон вскинул приветственно руку, полез обниматься с дедом.

— Так вы не иностранка? — удивился Хоменко. — Из эмиграции?

— Та какая я эмиграция! Угнали нас всех — и парней, и девчат — в кабалу фашистскую. А в лагере познакомилась с Раймоном. Так и стала француженкой. Двое детей у нас, взрослые уже… — Синица из Франции перевела взгляд на Чакана и горестно покачала головой. — Емеля.-, — только и сказала она, а из глаз слезы.

— Ну что ты, Маня, ну что ты, — забормотал дед. — Мисьо ведь тут, неудобно. Подумает черт знает что… француз все ж-таки. Союзники…

…Под бравурную, совсем не танцевальную мелодию, лихо отплясывали гости в доме Березиных. Плясали, кто во что горазд, но весело, с азартом.

За столом оставалась лишь Евгения Федоровна Березина, с грустью наблюдала за танцующими. Анюта меняла сервировку, изредка поглядывая на мать.

А в танце находят друг друга глазами Березин и Чернобривцева, Маня-француженка и дед Чакан…

Француз с шутливой угрозой наступает в танце на Чакана…

Пол ходит ходуном от топота! Ух!.. Эх!.. Ас-са!..

Поздний вечер. Евгения Федоровна Березина в ночной рубашке бродила по спальне, изредка поглядывая на себя в зеркало и напряженно прислушиваясь к шорохам, доносящимся из соседней комнаты. Там Григорий Березин тоже готовился отойти ко сну.

— Ну как, ты мной доволен? — спросила она. — Не осрамилась перед районным начальством? Да и перед заграницей?

— Молодцы вы с Анютой, — искренне ответил из-за двери Березин. — Стол был на высшем уровне!.. Но дед-то наш, дед! Вот не ожидал!

— А Маня эта, француженка, видно, ничего была в молодости.

— Да она и сейчас вполне. Только худющая… Говорят, мода такая. Хотя аппетитом бог не о оделил.

Так и не дождавшись в спальне супруга, Евгения Федоровна вышла в соседнюю комнату. Березин с папироской сидел у открытого окна.

— Все куришь? — печально заметила жена.

— Да я немного, — смутился Березин. — Перед сном…

— А тебе худые не нравятся? С каких пор?

— Да нет… — отвел глаза Березин. — Я так, к слову…

— Вот Ольга Чернобривцева действительно интересная женщина. — Березина внимательно посмотрела на мужа. — Не скажешь, худая или полная. Красавица, одно слово!

— Ну уж и красавица! — окончательно смутился Березин.

— А что, не нравится тебе Чернобривцева? — невинно спросила жена.

Березин все-таки решил посмотреть ей в глаза. Взгляды их встретились — чуть насмешливый, но вместе с тем тревожный взгляд женщины и замученный взгляд мужчины.

— Я с тобой хорошую жизнь прожила, Гриша, — неожиданно легко, словно утешая мужа, проговорила Евгения Федоровна. — Не жалею ни об одном дне.

Березин промолчал, только покивал головой, словно повторяя про себя ее слова.

— Даже если полюбишь кого, я и на то готова, лишь бы возле тебя быть.

Березин замер.

— Ты для меня один, Гриша, и другого не будет. У тебя может еще кто быть, а у меня не будет. Никогда не будет.

— Женя, что ты в самом деле, и мне, и себе душу мытаришь… С тобой же я, с тобой и никуда не денусь. Если и уезжаю когда, то по делам.

— Я тебе не контроль, Гриша…

Евгения Федоровна повернулась и медленно направилась в спальню. Лицо полно ожидания — остановит, позовет, приласкает… Нет, Березин продолжал курить, сумрачно глядя в окно.

В спальне она рухнула на кровать, зарыв лицо в подушку.

Березин докурил сигарету, пошире распахнул окно и с наслаждением подставил лицо прохладному ветерку.

С балкона гостиничного номера Ольга Семеновна Чернобривцева задумчиво смотрела в ночь. Вокруг неистовствовали цикады.

На соседний балкон вышел Антон Петрович Хоменко.

— Ну, как вам французы, Ольга Семеновна? Но Чакан-то, вот дед! Международный бабник оказался!..

— Ну что вы, — укоризненно повела плечами Чернобривцева. — Там, по-моему, все было романтично и возвышенно. У них платонические отношения…

— Боюсь, что наш дед с философом Платоном не нашел бы общего языка, — усмехнулся Хоменко. — Ну да бог с ними… Я с вами поговорить хотел, Ольга Семеновна. Может, зайдете ко мне?

Чернобривцева, пожав плечами, направилась в номер секретаря райкома.

— Говорите, Антон Петрович. — Голос у Ольги был отчужденный, бесцветный.

— О Березине хотел поговорить с тобой.

— Догадывалась.

— Ну и как будет дальше?

— Да никак.

— Ишь, какая смелая! Ты что, другого мужика не могла себе найти?

— Не смогла, как видите.

— Вышла бы замуж за кого-нибудь.

— За кого-нибудь замуж не выходят.

— Да что ты в этом Березине нашла?! Подумаешь, выдающийся директор! Зазнайка он, твой Березин!.. Фар, фан… фон-фараон!.. С людьми не умеет обходиться!

— Умеет, — вздохнула Чернобривцева. — Умеет, Антон Петрович. Так уж, прямо говоря, я виновата. Все это время кляну себя… А как побывала у Березиных в доме, совсем покой потеряла… Но как быть? Как?!.