Андрей Поздеев - Операция «Артефакт»

Учитывая чрезвычайную секретность предстоящей операции, меня никому не показывали. Все мои передвижения происходили с чёрным мешком на голове, в котором были сделаны набольшие отверстия для глаз. Поэтому ни тюремные охранники, ни надзиратели, ни водители не могли видеть моего лица. Эйтингон так досконально проработал мою роль, что у меня не возникало к нему никаких вопросов. Всё было предельно просто по исполнению и в тоже время чрезвычайно трудно в моральном плане. Ведь мне предстояло «убить» самого «Сталина»!!! И это давление психологического пресса неотступно преследовало меня все дни подготовки к часу «Х».

По невероятному стечению обстоятельств или потому, что в тот год на небе расположились так звёзды, но все мы – Берия, Эйтингон, Судоплатов и я, – оказались в одной «лодке». Предыстория, которая послужила поводом к проведению операции подобного рода, родилась не в головах Берии и Судоплатова, а гораздо раньше – сто лет назад.

Во время строительства Большого Кремлёвского дворца в сороковые годы XIX века на стройке работал мастером, некто Карманов. Несмотря на свой молодой возраст, всего-то 24 года, он был образован и смекалист. Работу свою знал хорошо, над рабочими не измывался, чем заслужил у них уважение. Архитектор Тон, видя его прилежное отношение к работе, поручил ему вести надзор за кирпичной кладкой при возведении стен дворца. Надо сказать, что со своей работой он справлялся отменно. Бывало, все уже уйдут со строительства, а он всё ходит меж стен, каждый кирпичик прощупает да простукает. Но потом произошло нечто такое, после чего он оказался в Тайной канцелярии. Сам ли он проговорился или кто-то его туда сдал, история умалчивает. Но в процессе следствия выяснились неожиданные подробности жизни этого человека. Этот Карманов считал себя незаконнорожденным сыном декабриста Петра Коховского, казнённого за убийство генерала Милорадовича во время декабрьского восстания на Сенатской площади в 1825 году. Виновником в смерти своего отца Карманов считал императора Николая I и всю свою недолгую жизнь вынашивал идею мщения.

Когда началось строительство Большого Кремлёвского дворца, он намеренно подрядился на его строительство с целью осуществления своего дерзкого плана. А план его был таков. Хорошо разбираясь в вопросах строительства, он намеревался построить потайную нишу, откуда он незаметно для всех смог бы осуществить убийство императора. И это ему наполовину удалось. В одном из залов дворца, получившего в дальнейшем название «Георгиевский», он незаметно для всех внёс изменение в строительство камина, соорудив в нём потайную нишу с поворотной дверью. В дальнейшем, участвуя в отделке дворца, он так мастерски её замаскировал, что никто даже не мог предположить, что в камине устроен тайник. Свой акт возмездия он планировал провести тогда, когда царское семейство должно было приехать на торжественное освещение и открытие дворца, то есть весной 1849 года. Однако этому не дано было свершиться.

Дабы не расстраивать государя известием о том, что на него готовилось покушение, руководство Тайной канцелярии решило сей случай огласке не предавать. Но и ремонтировать камин в только что отстроенном дворце сразу не стали, боясь навлечь на себя царскую немилость. А поскольку об этом инциденте знали только три человека, которые в самом скором времени были назначены на другие государственные должности, о потайной нише все благополучно забыли. И осталась о ней только маленькое упоминание в личном деле каторжанина Карманова, которое сто лет никто не читал. И надо же было такому случиться, что совершенно случайно дело Карманова попадает в 1939 году на стол к Судоплатову. Будто чья-то неведомая рука специально положила этот старинный документ на стол красного комиссара госбезопасности. Павел Анатольевич не поленился и тайно проверил эту информацию. И действительно, со стороны южных окон в одном из каминов, украшенном фигурой святого Георгия, была обнаружена замаскированная поворотная дверь с маленькой нишей. С тех пор, как обогрев дворца перевели на центральное отопление, этими каминами никто не пользовался, они выполняли чисто декоративную функцию. Об этой находке Судоплатов немедленно доложил своему непосредственному начальнику Берии, а тот положил эту информацию под «стекло». И вот сейчас, спустя десять лет, он решил воспользоваться этим «творением» Карманова в своих целях.

По сценарию Берии мне необходимо было спрятаться за потайной дверью. После того, как американский посол начнёт зачитывать поздравление, мне надлежало ввести всех людей, находящихся в этот момент в Георгиевском зале, в гипнотический ступор. Далее, убедившись в том, что все присутствующие на церемонии неподвижно застыли, выйти из своего убежища, вложить в руку посла США заранее приготовленный револьвер американского производства, внушить послу команду на произведение выстрела и спрятаться обратно в нишу. Там мне надлежало находиться до того момента, когда за мной придёт Эйтингон. После окончания операции мне пообещали изготовить любые документы, выплатить большую сумму денег и предоставить жилое помещение в любой точке на карте СССР, которую я выберу по своему усмотрению.

С точки зрения заговорщиков, а именно так я стал называть про себя эту троицу, никаких технических трудностей в проведении операции – ликвидации – не было. Оставалось только отработать отдельные детали на статистах, побывать в Кремле на месте предполагаемых событий и разработать пути моего отхода.

Все оставшиеся до операции дни Эйтингон работал со мной на износ. На четвёртый день он вывез меня в Подмосковье, где на территории какой-то воинской части в большом ангаре на бетонном полу был нарисован в пропорциях 1:1 план Георгиевского зала. Была набрана группа статистов из числа пленных немцев, которые имитировали послов. Статист, изображающий американского посла, которому я в руку вкладывал пистолет, был сотрудником МГБ. Прикасаясь к нему, я узнал, что это капитан МГБ по фамилии Безродный. Фамилия в полной мере отражала судьбу этого человека. Родом он был из глухого сибирского городка Тайшета. Родителей не помнил, воспитывался в детдоме, жены, детей и родственников не имел. Впереди у него маячила тюрьма, угроза расстрела, реабилитация, увольнение из органов и недолгая жизнь в семейном кругу до ноября 1964 года, когда он должен будет умереть на руках своей жены.

Во время тренировки никаких проблем с «выключением» присутствующих в «зале» не возникало. Как только все замирали, я выходил из своего укрытия, вкладывал пистолет в руку «посла», делал ему внушение, после чего уходил к «потайной» двери и громко хлопал в ладоши. «Посол» производил выстрел в манекен, стоящий перед ним, и просыпался. По окончании тренировки я стёр из памяти присутствующих всю информацию об этом дне.