Андрей Поздеев - Операция «Артефакт»

Берия платком вытер рот и с сильным грузинским акцентом произнёс:

– Что я могу сделать, Виктор Семёнович, если вы недорабатываете? Вот приходиться самому следить за всем. И не вам контролировать мои источники, – понятно? Если это кино увидит «Хозяин», он от вас мокрого места не оставит. Я смотрю, вы тут совсем расслабились без меня, пока я бомбой занимался. Возомнили о себе, хрен знает, что? Большими начальниками себя почувствовали? У вас из-под носа скоро самого Сталина украдут, а вы даже знать об этом не будете, пока вам Берия не позвонит. Так, что ли? В общем, у вас есть только один шанс реабилитировать себя, найти этого деда живым, а лучше всего мёртвым. Надо полагать, он до сих пор скрывается где-то на территории Кремля, поскольку через такое оцепление он не мог выйти незамеченным. Сделайте его фотографию, раздайте каждому сотруднику МГБ, вплоть до солдат оцепления. А если ещё более серьёзно подойти к его поискам, то заблокируйте все выезды из Москвы, вокзалы, дороги. Поднимите всю милицию, обыщите все подвалы и чердаки, поставьте под ружьё все военизированные подразделения города. И искать до тех пор, пока не найдёте. А сейчас мне надо уехать, чтобы подготовиться к вечернему приёму. Так что у вас есть время до утра.

После этих слов Берия поднялся и вышел из кинозала.

Те, кто жил в то время в Москве, должны были помнить, как город наводнили милицейские и военные патрули. На улицах, вокзалах шла тотальная проверка документов. С особым пристрастием допрашивались лица мужского пола, имевшие рост ниже ста пятидесяти сантиметров. Проверялись подвалы, чердаки, коммунальные квартиры и воровские малины, больницы и даже морги. На всех столбах были развешаны объявления о розыске особо опасного преступника с фотографией старого деда лет семидесяти. И такая «карусель» продолжалась вплоть до средины февраля 1950 года. Потом проверок стало меньше, и к началу марта они прекратились совсем. Все объявления о розыске были удалены, и постепенно город вернулся к прежней жизни…

– Ох, и заболтались мы с тобою, Алёша. Вон и кадушка совсем пустая, надо бы к роднику сходить за водой. Так что, милок, давай заканчивать эту нашу говорильню и начнём делами заниматься, а то не ровен час, мы с тобой всё на свете проспим. А болтать языком – ума много не надо. Всё, давай поднимайся и за работу.

Архип по-стариковски закряхтел и начал вылезать из-за стола. Действительно, дед был прав, заболтались мы. Последние пять дней только и делали, что ели, спали и целыми днями напролёт говорили, говорили, а про хозяйство забыли. Ладно, никуда он от меня не денется, рано или поздно всё равно всё расскажет.

Взяв коромысло с двумя деревянными кадушками, я вместе с Тайгой отправился за водой. Собака бежала впереди меня, показывая дорогу, а я шёл за ней, думая о том, что никак не могу отойти от впечатления, которое произвело на меня жизнеописание Архипа. Чудно всё это!

«Что же это получается? – думал я. – Если он при прикосновении к людям сразу узнаёт о них всё вплоть до дня их смерти, то получается, что он теперь знает и обо мне всё? Знает и виду не подаёт? А может, всё это старческий маразм, и он просто больной несчастный человек? Были же в наше время отшельники, такие как, например, Лыковы. Они ещё в тридцатые годы прошлого века ушли в Саянскую тайгу и жили там обособленно более сорока лет, пока их случайно не обнаружили в начале восьмидесятых годов местные охотники. С другой стороны, за время общения с Архипом никаких признаков «ненормальности» за ним я не заметил. Наоборот, мне кажется, что в духовном плане он намного чище и здоровее меня. Кроме того, он прекрасно оперирует историческими датами, подробностями жизни как в блокадном Ленинграде, так и в Москве… Короче, нечего мне гадать на кофейной гуще и делать различные предположения. Попрошу его сегодня продемонстрировать что-нибудь этакое из его трюков, и тогда всё сразу встанет на своё место». Решив больше не заморачиваться на эту тему, я переключился на насущные дела.

Погода была просто загляденье. Тёплый весенний воздух был насыщен запахом хвои и приятно ласкал моё обмороженное лицо. Всюду текли ручьи, щебетали птицы, всё вокруг говорило о скором наступлении долгожданного тепла, и на душе у меня было спокойно и тепло.

Спуск к роднику был оборудован аккуратными деревянными ступеньками, которые доходили до самой воды. Рядом с родником под ветвями раскидистой ивы располагалась декоративная лавочка с резной спинкой, выполненная с большой заботой и любовью. Несмотря на то, что вокруг ещё лежал снег, я представил, как живописно выглядит это место летом. Красота!!! Вот она, истинная красота России! А воздух, воздух какой!!! Это же кристально чистый целебный воздух, которым дышишь и надышаться не можешь. И всё мне здесь кажется родным и близким, будто я здесь родился, вырос и жил долгие годы. От такого умиления у меня даже слёзы навернулись на глазах…

Набрав в кадушки воду и повесив коромысло на плечо, я стал подниматься наверх, стараясь не расплескать её по дороге. Когда моя нога коснулась последней ступеньки, что-то заставило меня обернуться назад. И каково же было моё удивление, когда там, внизу у родника я увидел ЕЁ…

Архип поджидал Алексея возле калитки, умилённо подставив своё старческое лицо первому весеннему солнцу, но лай собаки, и бегущая фигура Алексея, на лице которого застыла гримаса ужаса и страха, заставило броситься к нему навстречу, со словами:

– Что случилось, Алёша?!

Алексей пытался что-то говорить, но сбившееся дыхание превращало его голос в набор нечленораздельных звуков. Архип, испугавшись за здоровье своего гостя, нежно по-отечески прижал его к себе:

– Ты, Алёша, ничего не бойся, – ласково вещал Архип, – успокойся, я рядом с тобой. Сейчас ты вернёшься в нормальное состояние, и всё мне расскажешь, что с тобой произошло. Хорошо? Вот и ладненько.

После этих слов Алексей обмяк и обессиленный повис на шее Архипа.

– Всё будет хорошо, Алёша, всё будет хорошо! Успокойся. Со мной ничего не бойся, – и похлопал отечески его по спине.

Через пять минут приступ страха у Алексея миновал, и он, взяв себя в руки, смог рассказать Архипу о том, что произошло у родника.

– Понимаешь, она была, как живая, только словно сделана из стекла, такая вся прозрачная, дымчатая и переливалась в лучах света, и я мог видеть сквозь неё. Она выглядела, как голограмма, смотрела на меня своими холодными глазами, и мне даже показалось, что она пытается мне что-то сказать, но я ничего не слышал. И когда она поплыла по направлению ко мне, то меня охватил ужас. Архип Захарович!!! Кто это был??? Ты же говорил, что мы здесь одни!!!