Глен Кук - Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

Решили, что все равно.

И Тимми не ударил в грязь лицом. Даже Талли Шталю не дал повода побрюзжать.

– Наверняка там еще много такого, – сказал Рыба. – Не говоря уже про железные вещи: можно их почистить и сбыть оптом. Только фургон придется из города пригнать.

Припрятав свои доли, Талли и Старик Рыба направились в город. Смедзу даже поворачиваться в ту сторону было боязно, но он подумал, что надо присмотреть за родственничком, поблюсти его честность. Тимми не выказал желания идти, его вполне устраивало возведение древесного вала.

Ограбление города заняло десять дней, и работать пришлось от зари до зари. Надо было очистить найденное оружие и другие крупные ценные вещи, упаковать, чтобы не попортились в дороге, потом сложить во временный тайник. У каждого накопилось изрядно денег, ювелирных изделий и мелких ценных безделушек.

Даже Талли был доволен и спокоен. Смедз понимал, что это до поры до времени.

Однажды вечером Талли сказал:

– Знаете, что меня беспокоит? Почему во всем проклятом Весле никому не пришла в голову та же идея, что и мне. Яйца даю на отсечение, что очень скоро желающих наложить на клинышек лапу будет предостаточно.

– Меня другое удивляет, – проворчал Старик. – Почему никто не наведался разузнать о судьбе гарнизона.

На этот счет ни у кого не возникло догадок. Оба вопроса остались лежать, точно огромные тухлые рыбины – ни съесть, ни выкинуть.

– А не пора ли нам запалить кучу? – спросил Рыба. – Хворосту уже столько, что Тимми доверху не может докинуть. Давайте зажжем и посмотрим, что из этого выйдет.

Смедз поймал себя на том, что не испытывает ни малейшего желания сделать следующий шаг. Вроде и Талли не рвется. Только Тимми улыбается до ушей и аж подпрыгивает от нетерпения.

Талли наклонился к Смедзу и прошептал:

– В городе этот шибздик с факелом бегал, дома поджигал. Любит на пожары пялиться.

– Денек-то подходящий, с ветерком – сказал Рыба. – Разгорится быстро. Тепло, ясно – а мы знаем, что в такую погоду дерево спит самым крепким сном. Осталось только заглянуть в портки, проверить, на месте ли наши яйца, – и можно приступать.

С минуту все молча переглядывались. Наконец Смедз сказал:

– Почему бы и нет?

Он встал и подобрал заготовленную вязанку хвороста. Рыба и Тимми взяли свои. Талли ничего не оставалось, как последовать их примеру.

Этот хворост они зажгли на дне вырытой монстром ямы. Сразу выскочили оттуда и во весь дух помчались с наветренной стороны к хворостяной пирамиде. Там они оставили вязанки. Талли поторопился бросить свою, она не долетела, но это уже не имело значения.

Они бросились наутек, как будто за ними гнались черти. Смедз, Тимми и Рыба бежали по прямой, Талли выписывал зигзаги. Дерево так и не проснулось, пока они не укрылись в лесу. К этому времени пламя достигло адских размеров. Тополь наугад швырялся молниями, но хватило его ненадолго.

Ай да костерок! Даже на таком большом расстоянии, скукожившись в ямке, Смедз ощущал его жар.

Впрочем, особого восторга он не испытывал. Отчего-то было грустно.

Костер пылал до конца дня. В полночь Тимми отправился на разведку, а вернувшись, сообщил, что еще полно раскаленных углей, к тополю даже не подступиться.

Утром пошли все вместе. Смедз был поражен – дерево устояло. Почернел ствол, пропала листва, но тополь никуда не делся, и серебряный клин лукаво поблескивает на уровне глаз.

И дерево никак не протестовало против их приближения.

Впрочем, вплотную они подойти не смогли. Угли все еще дышали жаром.

С реки принесли воды, пролили тропинку. Тимми Локан вызвался подойти к дереву с гвоздодером и выдернуть клин.

– Не верю, – буркнул Талли, когда Тимми налег на гвоздодер, а дерево никак не отреагировало. – Вот ни хрена не верю, и все тут. Неужто и впрямь сейчас все кончится?

Тимми корячился, кряхтел, ругался, и ничего у него не получалось.

– Сука! Не вылазит! Опа!

Клин выскочил. Тимми поймал его на лету и продержал в левой руке не больше секунды. А потом завопил и выронил добычу.

– Ай! Сука! Жжется!

Он с воплями завертелся волчком и сунул руку в последнее ведро с водой. Почти вся ладонь побагровела, на ней уже вспучивались волдыри.

Рыба подхватил заступ и выковырнул из золы клин:

– Тимми, отвали! Я его в воду брошу!

– Рука!..

– Сильные ожоги так не лечат. Беги в лагерь, там у меня мазь. Заживет как на собаке.

Тимми выдернул кисть из воды. Рыба уронил туда клин. Зашипело, забулькало.

– Смедз, понесешь ведро, – сказал Рыба.

А Талли добавил:

– Пора канать. Оно вроде очухалось.

На концах самых мелких уцелевших сучков проклевывались синие крапинки. А может, это только казалось. Трудно было рассмотреть под таким ярким солнцем.

– Клин больше не проводит в дерево тепло, – объяснил Рыба. – Все, уходим.

Это прозвучало уже вслед мелькающим пяткам и локтям. Перед самой опушкой Смедз оглянулся. Аккурат в тот момент, когда тополь яростно, но неприцельно метнул молнию. Вспышка едва не ослепила. Ветер вздымал тучи пепла.

Боль, разочарование и печаль… Чувства дерева настигли Смедза, будто окропил мягкий тоскливый дождь. Совесть заскребла когтями душу, даже на слезу пробило.

Рыба вбежал в лагерь, на шаг опередив Талли. Тот диву давался: откуда у старого пня такая прыть?

– Стемнеет еще не скоро, – сказал Рыба. – Предлагаю сматывать удочки. Тимми, покажи лапу.

Смедз подошел, глянул через плечо Рыбы. Рука Тимми выглядела ужасно. Старику тоже не понравилось. Он присмотрелся, заворчал, нахмурился. Опять присмотрелся, опять заворчал.

– Мазь не поможет. Надо травы собирать, припарку ставить. Я и не ожидал, что эта штуковина будет такой горячей.

– Уй, больно-то как! – всхлипнул Тимми.

– Ничего, припарка снимет боль. Смедз, будешь вынимать клин из ведра, скинь на старое одеяло и заверни. Голой рукой лучше не прикасаться.

– Это еще почему? – мрачно поинтересовался Талли.

– Потому что этот клин здорово обжег Тимми. Потому что в нем злые чары. И сдается, зря мы с ним связались.

Старик отправился на поиски трав, а Смедз сделал все, как ему было сказано. Опрокинул ведро, потом передвинул клин палочкой на сухую часть одеяла.

– Вот это да! Талли, прикинь! В воде побывал, а все равно жжется!

Дотронуться он не посмел, но жар ощущал даже на расстоянии фута.

Кузен проверил, и на его лице отразилась тревога.

– Ты его хорошенько обмотай, да завяжи покрепче, да положи в самую середку твоего мешка.

– Чего?

Талли не хочет нести сам? Не боится, что кто-нибудь умыкнет добычу?

– Может, подсобишь? – спросил Талли, указывая на свой мешок. – В одиночку мне с ним не управиться.

Смедз упаковал клин и подошел к кузену. Тот желал пошептаться, это было ясно по голосу.