Брендон Сандерсон - Пепел и сталь

Там он частенько подумывал о том, чтобы просто не возвращаться. Но потом всякий раз натыкался на труп другого пленника, который то ли заблудился в темноте, то ли окончательно сдался. Кельсер ощупывал кости и обещал самому себе потерпеть еще немного. Он каждую неделю находил жеод атиума. И каждую неделю избегал казни посредством жестокого избиения.

Кроме того последнего раза… Он не заслужил жизни – его должны были убить. Но Мэйр дала ему жеод, сказав, что за последнюю неделю нашла два. И только после возвращения наверх он обнаружил, что она солгала. На следующий день ее забили до смерти. Прямо у него на глазах.

В ту ночь Кельсер пробудился, стал рожденным туманом. А следующей ночью умерли многие.

Очень многие.

«Выживший в Хатсине. Человек, которому не следовало жить. Даже увидев ее смерть, я не смог понять, предала она меня или нет. Вручила ли она мне тот жеод из любви? Или ее подтолкнуло чувство вины передо мной?»

Нет, Кельсер не видел в пещерах никакой красоты. Многие сходили с ума в Ямах, не вынеся тесных замкнутых пространств. С Кельсером такого не случилось. Однако он знал, что, какие бы красоты ни таили в себе подземные лабиринты, как бы ни были прекрасны скрытые в них кристаллы и камни, ему никогда не станет близким все это. После смерти Мэйр – никогда.

«Не хочу больше думать об этом», – решил Кельсер.

Вокруг как будто стало темнее. Кельсер посмотрел на Хэма.

– Ладно, Хэм. Валяй, скажи, о чем ты думаешь?

– Честно? – с неожиданным жаром спросил Хэм.

– Конечно, – смиренно ответил Кельсер.

– Хорошо. Меня в последнее время мучает один вопрос: отличаются ли на самом деле скаа от знатных людей?

– Само собой, отличаются, – сказал Кельсер. – У аристократов есть деньги и земли. У скаа нет ничего.

– Я не об этом… я имею в виду физические различия. Ты ведь знаешь, что твердят поручители?

Кельсер кивнул.

– А правда ли это? Я хочу сказать, у скаа ведь всегда множество детишек, а у знати, я слышал, с этим проблемы.

Равновесие – так это называлось. Предполагалось, что таким образом Вседержитель добивался, чтобы знатных людей не стало слишком много, а количество скаа, напротив, не уменьшилось. Чтобы они, несмотря на постоянные побои и убийства, могли выращивать достаточно еды и работать на заводах и фабриках.

– Лично я всегда рассматривал это как пустую болтовню братства, – искренне сказал Кельсер.

– Но мне приходилось видеть женщин-скаа, родивших больше десятка детишек, и притом я не могу назвать ни одной знатной семьи, где родилось бы больше трех наследников.

– Это просто традиция.

– А разница в росте? Не зря же говорят, что раньше отличить скаа от знатного человека можно было по внешнему виду. Теперь все не так, слишком много полукровок, но большинство скаа все равно низкорослые.

– Я думаю, дело в питании. Скаа никогда не едят досыта.

– А что ты скажешь об алломантии?

Кельсер нахмурился.

– Вот видишь? Тебе придется признать, что физические различия все-таки есть, – заявил Хэм. – Скаа не может стать туманщиком, этот дар проявляется только у тех, у кого в предках был знатный человек не дальше пятого колена.

Это действительно обстояло так, тут спорить не приходилось.

– Скаа и думают иначе, чем знатные люди, – продолжал Хэм. – Даже наши солдаты весьма робки, а ведь мы отбирали храбрейших! Йеден прав насчет большинства скаа: они никогда не станут мятежниками. Вот я и думаю… а что, если между нами действительно есть серьезные различия? Что, если аристократы имеют право властвовать над нами?

Кельсер замер на месте.

– Ты не можешь всерьез так думать.

Хэм тоже остановился.

– Ну… я и не думаю. Просто иногда мне это кажется странным. Лорды владеют алломантией, правильно? Может, так и задумано, чтобы они стояли у власти?

– Кем задумано? Вседержителем?

Хэм пожал плечами.

– Нет, Хэм, – серьезно сказал Кельсер, – это неправда. Неправда! Я знаю, такое трудно понять… все это длится слишком долго, но в жизни скаа есть что-то по-настоящему неправильное. И ты должен в это поверить.

Хэм немного помолчал, потом наконец кивнул.

– Пойдем, – вздохнул Кельсер. – Я хочу увидеть третий выход.

Неделя тянулась долго. Кельсер инспектировал войско, проверял, как обучают солдат, как кормят, какое у них оружие, как ведется разведка и охрана подходов к пещерам и так далее. Но главное – он разговаривал с людьми. Он хвалил и ободрял их и частенько использовал алломантию на глазах у всех.

Многие скаа слышали об алломантии, но мало кто знал, что это такое. Знатные туманщики редко пользовались силой в присутствии посторонних, а полукровки были и того осторожнее. Обычные скаа, даже столичные, понятия не имели, что значит «толкать сталью» или «разжигать пьютер». И когда они видели, как Кельсер парит в воздухе или сражается с небывалой силой, то воспринимали это как некое «алломантическое волшебство». Кельсер ничего не имел против.

Однако всю эту хлопотливую неделю он то и дело вспоминал разговор с Хэмом.

«Да как он вообще мог помыслить о том, что скаа – низшие существа?» – думал Кельсер, сидя во время обеда за отдельным столом и ковыряясь в тарелке.

Центральная пещера была достаточно велика, чтобы вместить армию из семи тысяч человек, хотя многие сидели в боковых нишах и туннелях. Стол Кельсера установили в глубине пещеры, на каменном выступе.

«Наверное, я принимаю это слишком близко к сердцу».

Хэм вообще склонен был размышлять о вещах, к которым ни один разумный человек не относился серьезно; это была всего лишь еще одна философская дилемма. Он, похоже, и сам забыл о своих недавних тревогах. Он смеялся, болтая с Йеденом, и живо расправлялся с едой.

Что же касается Йедена, то тощий главарь мятежников выглядел вполне довольным своим генеральским мундиром и всю неделю серьезно обсуждал с Хэмом будущую стратегию военных действий. Свои новые обязанности он принял естественно и легко.

Вообще, Кельсер, похоже, оказался единственным, кто не радовался пиру. Ужин приготовили из привезенных продуктов, и, хотя он был весьма скромным по меркам аристократов, многие скаа никогда в жизни ничего подобного не пробовали. Солдаты шумно обсуждали еду и наслаждались небольшими порциями эля.

Кельсера не оставляла тревога. Что думают его солдаты о целях, за которые им предстоит сражаться? Им явно нравилось учиться военному делу, но, возможно, гораздо больше им нравилась сытная ежедневная кормежка. Верят ли они, что действительно способны разрушить Последнюю империю? Считают ли они себя хуже аристократов?

Кельсер угадывал их потаенные чувства. Многие уже осознали грозящую им опасность, и лишь строгость командиров удерживала их от бегства. Они с жаром спорили о приемах боя, они ни слова не говорили о главном – о захвате дворца Вседержителя, о сражении с гарнизоном Лютадели.