Брендон Сандерсон - Пепел и сталь

Валин начал выбираться из расщелины – одной из десятков расщелин, что дырявили небольшую плоскую долину, известную как Ямы Хатсина, – и вдруг замер.

В темноте он увидел человека, стоявшего прямо над ним. Человек был одет в просторный плащ, только странный, разрезанный на множество полос… Человек, весь в черном, молча смотрел на Валина. Потом он наклонился.

Валин сжался в комок. Однако мужчина просто схватил его за руку и выволок на поверхность.

– Беги отсюда, – тихо приказал мужчина в черном. – Почти все стражники мертвы. Собери пленников, сколько сможешь, и уходи. Ты нашел жеод?

Валин снова съежился, прижав руку к груди.

– Хорошо, – кивнул незнакомец. – Взломай его. В сердцевине найдешь металлический самородок. Он очень дорого стоит. Продай его на дне любого города, и заработаешь столько, что хватит на много лет. Беги быстрее! Я не знаю, как скоро поднимется тревога.

Валин, пошатнувшись, отступил назад.

– Кто ты такой?

– Тот, кем и ты скоро станешь, – с усмешкой ответил незнакомец, перешагивая через щель в земле. Ленты его странного плаща трепетали вокруг худощавого тела, как будто сплетаясь с туманом. – Выживший.

Кельсер всмотрелся в темную щель между камнями и прислушался к затихавшим вдали шагам пленника.

– Вот я и вернулся, – прошептал он.

Шрамы горели, воспоминания терзали ум. Воспоминания о месяцах, проведенных под землей… о днях, когда острые кристаллы оставляли на его руках глубокие порезы, когда он без передышки искал жеод… всего один, чтобы выжить…

Неужели он действительно сможет снова погрузиться в эту тесную, безмолвную глубину? Кельсер поднял руки, глядя на белые выпуклые шрамы.

Да. Ради ее мечты – сможет.

Он шагнул к щели и начал протискиваться внутрь. Он воспламенил олово и сразу услышал внизу потрескивание.

Олово осветило узкий лаз. Чуть ниже он расширялся и одновременно расходился в разные стороны тесными извилистыми норами. То ли пещера, то ли трещина, то ли туннель… Кельсер уже видел первую выемку с кристаллами, точнее, то, что от нее осталось. Длинные серебристые кристаллы были разбиты и раскрошены.

Алломантическая сила заставляла кристаллы рассыпаться вдребезги. Именно поэтому Вседержителю для поисков атиума приходилось использовать рабов, а не алломантов.

«А теперь настоящее испытание», – подумал Кельсер, ползя дальше.

Он воспламенил железо и сразу увидел несколько голубых линий, ведущих вниз, к гнездам атиума. Далеко не в каждом гнезде мог созреть жеод, но кристаллы и сами по себе рождали тонкие голубые лучи. В них содержался остаточный атиум.

Кельсер сосредоточился на одной из голубых линий и осторожно потянул. До его обостренного оловом слуха донесся треск – что-то разбилось в щели под ним.

Кельсер улыбнулся.

Около трех лет назад, стоя над окровавленными трупами надсмотрщиков, насмерть забивших Мэйр, он впервые обнаружил, что может использовать железо для поиска кристаллических карманов. В то время он еще не осознавал свою алломантическую силу, но в его уме зародился план. План мести.

С тех пор этот план созрел и разросся, но одна из ключевых его частей осталась прежней, и Кельсер годами лелеял ее. Он умеет отыскивать кристаллические карманы и разрушать их с помощью алломантии.

А ведь они были единственным источником атиума в Последней империи.

«Вы пытались уничтожить меня, Ямы Хатсина, – думал Кельсер, пробираясь по узкому лазу. – Пришло время отплатить вам тем же».

– И что… это конец? – спросила Вин. – Я имею в виду наш план.

Хэм пожал плечами:

– Если инквизиторы сломали Марша, теперь они знают все. Или по крайней мере, достаточно – о нашем намерении напасть на дворец и о том, что мы собираемся использовать войну Домов как прикрытие. Нам теперь ни за что не выманить Вседержителя из Лютадели, и мы наверняка не заставим его послать в город дворцовую гвардию. В общем, Вин, ничего хорошего.

Вин долго молчала, переваривая слова Хэммонда. Сам он сидел скрестив ноги, прямо на грязном полу, прислонившись спиной к кирпичной стене. Запасная берлога оказалась сырым подвалом, состоявшим всего из трех помещений. Здесь пахло пеплом и грязью. Одну из комнат заняли подмастерья Колченога, а остальных слуг Доксон отпустил.

Бриз стоял у дальней стены. Он время от времени недовольно поглядывал на грязный пол и пыльные табуреты и явно не хотел садиться. Вин не понимала, что его волнует, – все равно ему не удастся сохранить одежду чистой, живя в самой настоящей яме.

Не только Бриз оказался недоволен этим полудобровольным заключением. Вин слышала, как кое-кто из подмастерьев ворчал, что уж лучше было попасться в лапы братства. Тем не менее они сидели в подвале уже два дня, выходя только в случае крайней необходимости. Все прекрасно осознавали опасность: Марш мог описать инквизиторам внешность всех членов команды и их помощников.

Бриз покачал головой:

– Возможно, друзья, пора сворачивать нашу операцию. Мы старались, но, учитывая тот факт, что наш первоначальный план – создание армии – потерпел фиаско, я бы сказал, что мы уже сделали невероятно много.

Доксон вздохнул:

– Мы действительно не можем вечно жить на те деньги, что у нас остались, особенно если Кельсер по-прежнему будет подкармливать местных скаа.

Доксон сидел за столом, бывшим, по сути, единственным предметом обстановки в комнате (если не считать нескольких табуретов), и перед ним аккуратными стопками лежали все важные книги, заметки и контракты. Доксон тщательно собрал и унес с собой все до последнего листка.

Бриз кивнул:

– Да, и я первый хотел бы перемен. Все это было интересно, забавно, возбуждающе, но должен заметить, что работа с Кельсером изрядно выматывает.

Вин нахмурилась:

– Ты не хочешь оставаться в команде?

– Зависит от того, что он придумает дальше, – ответил Бриз. – Мы ведь отличаемся от прочего дна. Мы работаем потому, что нам это нравится, а не потому, что нам приказали. А это делает нас весьма разборчивыми. Мы получаем большое вознаграждение, но ведь и риск велик.