Брайан Макклеллан - Кровавый поход

Тамас с тревогой наблюдал за ними. Если он прав – а он боялся, что так оно и есть, – уходя из Альватона, Никслаус предаст город огню. Разрушит все здания, убьет всех жителей, оставив достаточно следов, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения, кто стоит за этим нападением.

Застава Горного дозора находилась отсюда примерно в двадцати пяти милях. Рано утром Тамас слышал с той стороны слабые отзвуки пушечной стрельбы: Никслаус атаковал.

Это было всего лишь небольшое укрепление, совсем не такое мощное, как Вершинная крепость на Южном пике. Просто блокпост на дороге. Против двух бригад кезанской пехоты дозорным долго не продержаться.

Несколько часов назад Тамас отослал Влору обратно в лагерь своей армии.

Теперь ему не хватало ее. Некому будет прикрыть спину в бою. Деливские партизаны не доверяли Тамасу, поэтому большую часть времени он просто наблюдал за кезанскими солдатами, пытаясь обнаружить признаки того, что Никслаус начал действовать. Одним глазом Тамас следил за дорогой, надеясь увидеть Гэврила среди заключенных, сгоняемых кезанцами на работы.

В часовне под башней послышался шум. Массивная дверь открылась и закрылась снова. Мгновение спустя раздались шаги по каменной лестнице. Тамас провел пальцами по рукоятке пистолета, затем зажал патрон, осторожно раскрыл его и высыпал крошечную порцию пороха на язык.

Этого хватит, чтобы сохранить подвижность, справиться с усталостью и обострить зрение. Но недостаточно для того, чтобы заработать пороховую зависимость.

Во всяком случае, фельдмаршал очень на это надеялся.

По ступеням поднялась Халона. Она приблизилась к Тамасу, стоявшему возле огромного бронзового колокола.

– Халли. – Он приподнял шляпу, приветствуя ее.

– Тамас.

Несколько минут прошли в молчании.

Тамас украдкой поглядывал на нее. Вчера вечером он был к ней несправедлив. Халона не совсем утратила былую красоту. Величественная, с гордой осанкой, она одинаково естественно смотрелась бы и в шелковом платье дороже солдатского жалованья за целый год, и в простой шерстяной одежде, которую носила сейчас.

Нельзя сказать, что она ужасно состарилась. Просто постарела.

Все постарели, размышлял Тамас. Он сам, Халона, Гэврил. Она была губернатором Альватона почти три десятка лет. Двадцать лет Халона управляла городом вместе со своим первым мужем, затем еще десять – в одиночку, согласно королевскому указу. Этого вполне достаточно, чтобы сделать женщину старше на вид.

– Вы так и не вернулись, – внезапно произнесла она.

– Халли…

– Честно говоря, иного я и не ожидала, – оборвала она его. – Я не обвиняю вас. Не слишком сильно, во всяком случае. Теперь я знаю, к чему вы стремились, что занимало ваши мысли последние пятнадцать лет. Не могу сказать, что согласна с ними, но, по крайней мере, я их понимаю.

За несколько лет, прошедших после гибели Эрики, у Тамаса было множество любовниц. Едва ли он сожалел хоть об одной.

– Вы причинили мне большую боль, когда уехали, – продолжала Халона. – Сначала я еще надеялась, что вы вернетесь. Вы были со мной несколько месяцев, а затем исчезли. Но… я хочу, чтобы вы знали одну вещь. За эти несколько недель вы подарили мне незабываемые ощущения. Ощущения женщины, способной противостоять всему миру. За мою долгую жизнь только двое мужчин дали мне почувствовать подобное: вы и мой первый муж.

– А как же…

Халона сдавленно рассмеялась. Тамас взглянул на нее краем глаза и заметил, что она покраснела и поднесла к губам носовой платок.

– Мой нынешний муж – трус. Бездна, я не могу даже произнести его имя. – Она вздохнула и прислонилась к колонне возле колокола. – Я уважаю его как одного из лучших коммерсантов в Южном Деливе. Но при этом он один из первых трусов в стране. Я не люблю его.

Тамас смотрел на проливной дождь и обдумывал невысказанные слова. Она не любила своего мужа, но любила Тамаса. Он проглотил комок в горле и откашлялся:

– Халли, мне очень жаль. Если, конечно, это имеет какое-то значение. Прости.

– Вам жаль…

Она рассмеялась снова. Но этот смех был похож на рыдание.

Тамас чувствовал, что сердце разрывается. Эта женщина рядом с ним была очень сильной и влиятельной особой. Она могла бы соперничать с леди Винсеслав в борьбе за право стать его женой, пока никто еще не узнал, в какого горького старого вдовца он превратился на самом деле.

Халона разгладила платье и заметно успокоилась.

– Я видела генерала кезанской армии, когда он только появился здесь, – сообщила она неожиданно деловым тоном. – Кезанцы застали нас врасплох. Вошли в город, изображая адроанцев. В первый же вечер он собрал всех аристократов в особняке губернатора и объявил, что нам запрещено выходить из города. У него было безупречное адроанское произношение. По-деливски он говорил так же превосходно. Ничем не походил на кезанца. Поначалу я ничего не заподозрила. Но потом призадумалась. Я хорошо знала вас. По письмам Сабона я сделала вывод, что он может повлиять на ваши решения. Ни он, ни вы никогда не напали бы на Делив. Тогда я решила, что кто-то из ваших генералов мог сойти с ума. Действовать вопреки приказам. Этот генерал и в самом деле кажется сумасшедшим. И смертельно опасным.

– Вы видели его руки? – мягко прервал ее Тамас.

Халона нахмурилась:

– Нет. Он прятал их в рукава мундира. Тогда я не придала этому значения, но теперь, когда вы спросили, мне самой это кажется странным.

– У него нет рук, – объяснил Тамас.

– Нет рук? – озадаченно переспросила Халона. – Думаю, я должна была слышать о безруком кезанском генерале.

– Эту потерю он понес недавно. И он вовсе не генерал. Он Избранный.

– Как может Избранный не иметь… Ох! – Несколько мгновений она молча смотрела на него. – Это вы лишили его рук, не так ли? – Еще одна долгая пауза. – Вы настолько ненавидите Избранных?

– Я настолько ненавижу этого Избранного. – Тамас старался, чтобы его голос прозвучал бесстрастно, но не добился успеха. – Герцог Никслаус – тот самый человек, который арестовал и казнил Эрику, а затем прислал мне ее… ее…

Рука Халоны осторожно коснулась его плеча. Тамас зажмурился, почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы. Смерть Эрики он никогда себе не простит.

– Тамас…

Он откашлялся:

– От Сабона действительно отреклись родители?

Она убрала руку с его плеча и снова прислонилась к колонне.

– Пороховые маги всегда оставались в Деливе вне закона. Государство не поддерживало их, как это принято в Адро. Родители считали, что он должен поступить в деливскую армию. Но если бы он так сделал, то его способности оказались бы никому не нужны. Словно он вовсе не был пороховым магом. Когда вы приехали и пригласили его в свой первый в мире пороховой совет, он был в восторге. Я никогда не видела его таким счастливым. Мои родители не понимали этого.