Ева Гладыш - Страж. Восхождение

– Я тоже бы хотела знать, кто меня сюда забросил. Но я просто оказалась здесь. Меня никто не призывал. Я ничего не знаю про вашу сеть. И про ступу тоже не знаю и знать не хочу! Это ошибка, и мне надо отсюда поскорее убраться! «Подобру-поздорову», – добавила про себя ведьма, но вслух произносить это не стала.

Лица гостей вытянулись. Велимудр шагнул к старухе и схватил ее за руку.

– Она пуста. Ни следа магии, – сказал он растерянно спутнице. – Ты кто, старая, ты с кем шутить шутки вздумала? – он разъяренно наступал на ведьму.

– Я не знаю! – взвизгнула та, и начала отодвигаться от Велимудра спиной к избе. Изба хлопнула ставнями, будто отгоняя кого-то.

– Велимудр! – громко сказала Агнеша, – Оставь ее в покое! Видишь, ее изба защищает, не хватало нам проблем! И уже обращаясь к старухе, чуть тише, но зло добавила:

– Мы тоже не знаем, кто вы и откуда. Но долг тех, кто здесь живет – не дать пройти навийцам через границу миров. Хотите вы этого, или нет, но ночью вам предстоит сражение. Со ступой я постараюсь вам помочь, чем смогу, но с сетью – нет. Этими знаниями владеет только Страж или тот, кто его место занимает. Плетение требует долгих усилий и немалой магической силы. У вас нет ни времени, ни магии. Возвращайтесь в избу, попытайтесь согреться и перекусите. Рекомендую всерьез подготовиться к ночи, которая может для вас стать последней.

Старуха окончательно запаниковала. Агнеша, не отводя от нее настороженных глаз, отошла чуть в сторону, и новоявленная хозяйка избушки увидела на санях пару больших мешков и связку дров. «Этого хватит на первое время – мясо, крупы, хлеб, рыба». Велимудр, пока Агнеша все перечисляла содержимое, раздраженно таскал мешки до крыльца и кидал их на землю с такой злостью, что оставалось удивляться, как они не треснули по швам.

Напоследок Агнеша неожиданно развернулась к старухе: «Наберите воды в корыто, после сражения вам будет не до того. Еще спасибо мне скажете за этот совет».

Закрывая за ними ворота, она слышала, как Велимудр, даже не стараясь сделать голос тише, насмешливо сказал спутнице: «Зачем ты сказала про корыто? Очевидно же, что она – не та, кого мы ждали. Так что до самоисцеления ей далеко, если вообще будет, что целить после этой ночи».

Ответа Агнеши старуха не расслышала – было не до того. Кое-как заперев ворота, направилась на разведку. Оставаться здесь она не собиралась.

Двор был большой, неухоженный, но ей он понравился. Здесь был колодец, и вода в нем не застыла, так что она с удовольствием напилась чистой родниковой воды. Еще были какие-то хозяйственные помещения, в которых ей разбираться не хотелось. Возле крыльца стояла самая настоящая ступа, в которой мирно покоилась метла. К ним она решила вообще не подходить, от греха подальше.

Зайдя в избу, владелица нежданно обретенной собственности на лесной опушке, еще раз все внимательно осмотрела. Надела валенки, от которых запах стоял на всю избу, за печью нашла старый тулуп, от которого тоже не розами пахло. И пошла в противоположную сторону от дороги, по которой уехали Агнеша и Велимудр.

Тропинка уводила в лес, который становился все глуше и неприветливее. Дорожку стремительно заносило снегом – только была видна и вот уже нет. «Как будто лиса хвостом следы заметает», – с тоской подумала ведьма. Скоро дорогу перегородили бурелом и сугробы. По нетоптаной дороге со своей железной ногой она была не ходок. Пришлось возвращаться. Выйдя из леса и плюнув на все предосторожности, старуха направилась по той дороге, по которой уехали двое ее новых знакомых. Ветер становился все сильнее, сбивал с ног, но она твердо решила покинуть это место. Хромала, как одержимая, по ее расчетам, она шла уже больше часа. Выбилась из сил, с трудом передвигала ноги, но уговаривала себя пройти еще чуть-чуть: «Скоро будут дома, люди. Нормальные люди! Которые помогут и с которыми я посмеюсь над тем, что со мной сегодня было! Избушка на курьих ножках, ступа… Двое сумасшедших…Надо просто идти и никуда не сворачивать!» Она шла и шла. И обомлела, увидев перед собой высокий забор, который украшали лошадиные черепа. Она ходила по кругу.

Ей овладело чувство беспомощности и безысходности. В полном бессилии подошла к воротам, прислонилась к ним головой и разрыдалась. В голос. Наревелась так, что сил ни на что не осталось. Ветер колотил ее по спине, по рукам, пальцы замерзли, ресницы слиплись от слез вперемешку со снегом, на бровях стремительно нарастали сосульки. Устало распахнув дверь, она снова вошла во двор, закрыла за собой ворота, кое-как добралась до крыльца и села на ступеньки. «Ничего, сейчас отдохну, поем. Просушу одежду. И с новыми силами снова двинусь в путь. Посмотрим, чья возьмет!», – успокаивала она себя. Привалившись головой к бревенчатой стене, закрыла глаза. И провалилась в забытье.

«Не надо сыпать столько соли, мой сын не любит соленое, запомни это! – в голосе еще не старой, богато одетой женщины был мед, но в глазах неприкрыто сквозила холодная ненависть. В ответ сноха лишь улыбнулась, послушно отодвинув солонку. А чуть позже, сидя за столом, закипала от злости, увидев, как мужчина, который был ей очень дорог, попробовав приготовленное ею блюдо, поморщился и потянулся за солью. Его мать, елейно улыбаясь, примирительно говорила: «Твоя жена – неопытная хозяйка, но я ее научу, не сомневайся, сынок». Тот кивал матери, не глядя на молодую супругу. От захлестнувшей ее жгучей горькой обиды, старуха очнулась и увидела заснеженный двор, мешки, вспомнила о предстоящей ночи. Что за люди были в ее сне, она не знала. Поэтому занялась делом насущным – перетаскиванием мешков в избу. Одновременно сначала шепотом, а потом и в голос с удовольствием материла Велимудра, который поленился занести подарки в дом, Агнешу с ее дурацкими обещаниями с ней разобраться, а заодно свою железную ногу и того шутника, который сотворил с ней все это. Ругательства слетали с губ легко, как родные. С каждой новой ступенькой они складывались в выражения одно витиеватее другого, и ведьма со злорадством подумала о том, что Агнеше и Велимудру сейчас икается от души.

Первым делом хозяйка занялась вопросом тепла в доме – надо было согреться и поесть прежде, чем отправиться в путь. Открыла заслонку, положила туда дров. Запалила огонь и протянула к едва занявшемуся костерку окоченевшие руки. Тепло приятно растеклось от кончиков пальцев по всему телу, и старуха улыбнулась: «Жизнь налаживается». Достав из мешка краюху хлеба, она села за стол, предварительно рукой смахнув с него пыль. Так и сидела в тулупе, в валенках, жадно откусывая здоровые куски хлеба и проглатывая их, не жуя. Затопленная печь гудела так, что казалось, она взлетит. А вместе с ней и она со своей избушкой. Пламя бушевало и стучало в заслонку печи, как будто живое. Против воли старуха стала прислушиваться к этому стуку, в нем явно прослеживался ритм. Звуки из печи все больше и больше походили на барабанную дробь, которая становилась быстрее, разнообразнее, захватывала и зачаровывала. Завороженная, она открыла заслонку. Пламя радостно вырвалось из плена и окружило ее так быстро, что она даже испугаться не успела.