Oleg 5594398 - Трон Знания. Книга 2

Ветоны переглянулись. Урбис дал знак секретарю. Тот выскочил из комнаты, через минуту вернулся, держа в руках книгу в кожаном переплёте. Бережно положил перед Маликой.

— У меня вопросов к Страннику нет, — сказала она и передвинула фолиант к заседателю слева.

Ветоны передавали книгу дальше, пока Священное Писание не легло перед Урбисом. Он прижал ладонь к груди, опустил на обложку. Глядя перед собой, открыл книгу наугад. Пробежал взглядом по странице. Посмотрел на коллег и... промолчал.

Адэр обошёл стол, остановился возле старосты, развернул к себе книгу и прочёл вслух на языке ветонов:

— Историю пишут те, кто выжил.

~ 59 ~

На небе зажглись первые звёзды. В окнах домов — высоких и низких, больших и маленьких — гасли лампы. Окна ратуши продолжали светиться. В стенах здания защиты, помощи и справедливости не затихали споры.

Фонари на кованых столбах пытались развеселить поздних прохожих мягким, сродни золотой осени, светом. Адэр шёл по улице, глядя на камни мостовой, но вряд ли мог сказать, что у него под ногами. Лишь раз поёжился от ночной прохлады и поднял воротник сюртука — это было его единственным восприятием окружающего мира.

В ладонь уткнулся мокрый нос. Тёплый шершавый язык прошёлся по пальцам. Адэр похлопал звёреныша по шее. Через силу сделал глубокий вдох:

— Это ужасно.

— Они не были готовы к разговору, — произнесла Малика, следуя за Адэром. — Я не удивлюсь, если они безвылазно просидят в ратуше ещё несколько дней.

— Зря ты отменил Указ о резервациях, — сказал Вилар.

— Ты так считаешь?

— Ты не знаешь причину его появления.

— Знаю, Вилар. Знаю. Самое прочное в человеке — это вера, переданная по наследству. Ориенты, климы и ветоны верят пророчествам Странника. Их сила в их вере. Именно этого испугался Великий. Они ждут законного короля. Ждут с такой страшной силой, что поддержат любого самозванца, который появится в указанный срок.

— Ты рискуешь. Народы обладают уникальными способностями. Если они соберутся вместе, с ними не справиться.

— Если верить пророчеству, у меня в запасе пять лет. — Адэр поднял ветку, отбросил в сторону; Парень с радостным рычанием метнулся в темноту. — Веру меняют только величайшие исторические события. Мне нужны эти народы, чтобы они сами изменили ход истории.

— Прохладно, — зябко поёжился Вилар. — Может, сядем в машину?

Адэр оглянулся на тусклые фары медленно ползущего за ними автомобиля.

— Хочу прогуляться.

— Давайте пойдём через парк, — предложила Малика.

Парень принёс ветку, выплюнул к ногам Адэра и побежал между деревьев, пригибая голову к прелой листве. Над землёй заклубилась лёгкая дымка. Она появилась так же неожиданно, как наступают в Порубежье осенние вечера.

— Эш не обманул, когда говорил о сезоне туманов, — сказал Вилар.

— В парке есть смотровая вышка, — произнесла Малика. — Не хотите посмотреть на ночной город с высоты птичьего полёта?

Вилар надел на неё свой пиджак:

— В тумане вряд ли что увидим. И ты легко одета.

— Если ветоны будут молчать и завтра... — проговорил Адэр. — В Порубежье десятки искупительных поселений. Есть «Провал», «Котёл». Если не хватит, создам ещё и отдам Лайдару общине тезов.

Даже в дымке тумана было заметно, как расширились чёрные глаза.

— Вы этого не сделаете!

— Почему — нет?

— Вы дали им надежду. Ваши красивые слова — это всё неправда? — Малика встала перед Адэром. — Скажите, что вы пошутили.

— За красивыми словами зачастую скрываются тайные желания. Недаром говорят, что дорога в ад вымощена благими намерениями.

— Вы пошутили!

— Хочешь знать правду? Я не умею прощать. Вот и вся правда.

Малика задохнулась. Схватила Адэра за рукав и притянула к себе. Её лицо пылало, из глаз вылетали искры.

— Скажите, что вы пошутили!

Адэр попытался выдернуть рукав, но цепкие пальцы ещё сильнее вцепились в ткань.

— Малика, довольно! — прикрикнул Вилар.

— Отвечайте!

Адэр посмотрел на Малику свысока:

— Да как ты смеешь от меня что-то требовать?

Она отшатнулась:

— Вы правы. Что может требовать плебейка от взбалмошного и самовлюблённого мальчишки?

— Повтори, что ты сказала!

— Из ваших уст текут медовые реки, но ваша душа полна горькой желчи. И до тех пор, пока глупый мальчишка не пожелает стать настоящим мужчиной, вы так и будете блуждать по дорогам, вымощенным благими намерениями. А мне с вами не по пути.

Пошатываясь и спотыкаясь, она побрела по аллее. Парень припустил за ней следом.

— Малика! — крикнул Вилар.

Адэр одёрнул рукава:

— Тебе тоже со мной не по пути?

Вилар смотрел то на него, то Малике в спину:

— Так нельзя! Малика! Адэр! Останови её!

Он потёр виски ладонями. Что заставило его сорваться? Пиджак Вилара на её плечах. Какой-то пиджак...

— Малика! — крикнул Адэр. — Историю пишут те, кто выжил.

Она остановилась.

— Её пишем мы с тобой. Неужели непонятно?

Малика обернулась.

— Ты можешь навсегда исчезнуть или писать историю дальше. Обе двери пока открыты. — Адэр заложил руки за спину, сжал кулаки и проговорил тихо: — Если заберёшь свои слова, я подумаю, какую дверь закрыть.

Малика не двигалась с места. Туман тонкими щупальцами обвил её ноги, растушевал очертания юбки, размыл контуры груди и плеч. Ещё немного, и между ними встанет стена.

Малика подошла и, низко присев, потупила взгляд:

— Забудьте всё, что я вам сказала. Извините меня.

Адэр свистнул Парню и побрёл по аллее.

~ 60 ~

Не в силах себя сдерживать, Вилар метался по гостиной:

— Как ты могла так разговаривать с правителем? Ни один подчинённый не говорит так с начальником. Ни один слуга не скажет грубого слова хозяину. Ты не знаешь, что такое субординация? Ты забыла, кто ты?

— Он уничтожит ветонов, — пробубнила Малика, сидя на краешке стула и покачиваясь взад-вперёд.

— И правильно сделает!

Малика стиснула на груди платье:

— Вилар! Так нельзя!

— Можно и нужно! Адэр не обычный человек! Обычного человека бросят в яму, он сбежит, отряхнётся, и о нём забудут. Об оскорблении правителя, и вдобавок сына Великого, будут помнить вечно. Будут рассказывать детям и внукам, как гнали его по улицам, толкали в спину, как обзывали последними словами. Как он сидел в яме, облепленный грязью, словно какой-то паршивый пёс.

— Но так и было...

— Никто не вспомнит, зачем он пришёл. Никто не скажет, что все унижения, весь позор, всё, что он перенёс — на самом деле настоящий подвиг. Кто ещё из нынешних правителей, из бывших... Кто ещё ходил или ходит по стране, прикидываясь плебеем, чтобы узнать и понять? Будь он в Тезаре, народ видел бы его два раза в год: на параде и в торжественном шествии. А здесь он всегда среди народа. Он совершает героические поступки, которые тебе кажутся безрассудными.