Борис Усенский - Берега Ахерона

— Кого, кого? — переспросил Фишман, посмотрев, на потешавшегося демонка.

— Одного из проявлений мистического зла! Для этой цели, по приказу Врангеля, агенты ограбили наших турецких товарищей, выкрав музейное достояние, а неким товарищем Георгием на помощь вызван потусторонний легион Рыцарей Духа.

Демонок оживился, почесал костлявой рукой затылок и присел за стол рядом с докладчиком. Это было настолько комично, что Фишман заулыбался.

— Это не смешно, товарищ Фишман! — покачал головой Андрианов, — Вам мало Сюйрени?

— Я абсолютно, согласен с товарищем Андриановым! — пыхнул трубкой Петров, — Ряд смертей, совершенно необъяснимых с позиции здравого смысла, говорит о том, что мы столкнулись с чем-то необычным! Вам ничего не говорит название «Астрея»? Это тайная масонская ложа, которая нам досталась в наследство от старого режима. Эти, так называемые «рыцари», занимаются саботажем, не брезгуют убийствами и связаны с преступным элементом всех мастей и рангов. Товарищ Фишман! Вы ведете в данное время дело Анны Генриховны Гросснер?

— Ведьма! — процедил Иосиф, — Все отрицает, стерва!

— А что Вы хотели? На то и создана Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией! Так вот! Нам известно, что ее брат, бывший белый офицер и масон, Павел Генрихович фон Крузенберг, сейчас в городе!

«Павел? А кто такой Андрей? Запомним!» — пронеслось в голове Фишмана.

— Этот самый «фон» уже вышел на кое-кого из подполья. К сожалению, связной был убит в перестрелке, а вот господину Крузенбергу удалось скрыться при очень странных обстоятельствах, — задумался Петров, промочил горло глотком чая и посмотрел в окно, — Да, при очень странных! Его расстреляли почти в упор, но труп не просто исчез, а еще и умудрился убить часовых, просто свернуть им шеи!

— Вы уверены? — удивился Алкснис, — Может, тело унес кто-то третий?

— Исключено! Тому есть доказательства: во-первых — его следы, уходящие в сторону Херсонесского монастыря; во-вторых его видели в городе и, в-третьих, самое важное — именно он после всего приходил к товарищу Галдину под видом красноармейца…

— Как? — подпрыгнул на стуле Фишман, — Не может быть!

— Может, Иосиф Яковлевич! Может, хотя и трудно в это поверить! Гражданин Галдин, после ареста мадам Гросснер, был задушен на веранде собственного дома среди белого дня при свидетелях. Описания сходятся!

Демон-хранитель удовлетворенно потер руки, а затем испарился, видно по очень важному делу, к своему хозяину или еще куда, Люцифуг его разберет.

— Мы считаем, — скорее размышлял вслух, чем ставил задачу Петров, — Что здесь не обошлось без Эрика Генриховича Нафферта или его материалов! Вы последним, насколько я знаю, видели «отца пролетарской ярости», не правда ли, товарищ Фишман?

— Да, но я так и не понял ничего тогда и не понимаю, как это связано со всем остальным сейчас! Развели тут поповщину с не убиенными беляками!

— Я Вас понимаю, товарищ, но если Нафферт мог сделать эликсир ярости, то почему он не мог сделать какой-нибудь бальзам защиты? Так вот! Надо срочно нейтрализовать агентов врага любыми средствами! Вопросы есть? Понятно! Действуйте, товарищи!

Выйдя из кабинета начальства, Алкснис и Фишман переглянулись и, по молчаливому согласию направились в кабинет Иосифа, чтобы допросить мадам Гросснер. За время отсутствия ничего не изменилось, разве что люцифугов прихвостень освободил следовательское место и пристроился за спинкой стула, да на столе появилась солидная стопка бумаг на подпись.

— Товарищ Фишман! — заглянул в комнату Яценко, — Извините, Сигизмунд Сигизмундович!

— Что случилось? Да не тяни! Мы сейчас с товарищем Алкснисом расследуем одно и тоже дело!

— Довели, понимаешь, дамочку! — начал Игнат Поликарпович, — Не откачали!

— Кого? — зевнул Фишман.

— Да эту же самую, как ее! Гросснер!

— Что-о? — выронил Иосиф папиросину, и растерянно посмотрел на Алксниса, — Но как?

— Да как! Обычно! Проглотила какую-то гадость! И где прятала, черт его знает! Не иначе кто передал! Караульных будете допрашивать?

Иосиф кивнул головой, сжал кулаки и с ненавистью посмотрел на призрака.

Ночь выдалась невероятно темной, тихой и почти беззвучной. Небо еще с вечера заволокло тяжелыми грозовыми тучами и казалось, что каждый вздох давался с невероятным трудом. Даже нервы этой ночью казались струнами, натянутыми настолько, что коснись их, и они лопнут, разрывая жалобным криком полночь. Впрочем, до полуночи еще было далековато, хотя возникало ощущение, что всякая и разная мерзопакостная нечисть уже отправилась на свою традиционную охоту.

— Новолуние сегодня? Ты уверен? — поинтересовался Дроздов и налил очередную чашку чая, — Ох не нравится мне вся эта хренотень. С другой стороны подплывет такой ночью крокодил и тихо отгрызет страусу не только шею, но и…

— Копыта, рога и вымя! — добавил Морозов и улыбнулся, — Ты хоть помнишь место встречи? А новолуние именно сегодня, если таблицы не врут! Впрочем, вчера сам видел, серп на небе был едва заметен.

— Ты приведи меня на кладбище, а там разберемся! Да что ты там стружишь? Когда павиану не хрен делать, он в ожидании своей павианки нервно работает руками для собственного удовлетворения! Объясни тупому вояке, у которого питательная среда из мозгов вытекла еще в юнкерском училище, высокий смысл своего рукоблудия.

— Да вот, помнишь предупреждение, что если мы забудем пароль и отзыв, то нам будет таки плохо?

— Помню! Дальше что? Постой! Колья?

— Они самые! — ответил Морозов, шлифуя одно из них стекляшкой.

— Осиновые? — рассмеялся Дроздов и свалился со стула, — Ой, не могу! Все! Пора на экскурсию к Артемию Францевичу в Бахчисарай!

— Успокоился? Вот и отлично! Между прочим, меня в Эрегли только фаридов кинжал спас! Ой, плохо нам сегодня будет, если из всяких закоулков полезет всякое непотребство и ведь полезет! С другой стороны терять нам нечего, — согласился Андрей, разломал колья и выбросил мусор в корзину, — От комиссариков ни кольями, ни пулями не отмашемся, а нечисть авось не тронет!

Друзья собрались, проверили оружие, и вышли из комнаты. В коридоре никого не было, разве что из соседней комнаты слышались громкие тосты, здравицы и пожелания кому-то долгих лет жизни на благо революции, а так складывалось впечатление, что общежитие вымерло.

Прямо за скрипучей дверью окунулись в темноту и пару минут стояли с закрытыми глазами, чтобы не ослепнуть окончательно. И пока не вышли к центру города, казались сами себе бесплотными душами, витавшими в мокром, душном и беспросветном предначалье. На Большой Морской редкие фонари и свет в окнах позволяли разбирать дорогу.