Борис Усенский - Берега Ахерона

— Ты здесь, Иосиф? Слава богу! — послышался голос Алксниса, — С ног сбился! Думали, тебя в живых нет!

Литовец вошел в комнату, посмотрел на коллегу и устало опустился на стул, потирая опухшие от бессонной ночи глаза.

— Что за срочность, Сигизмунд? — скривился от боли Иосиф, когда одеколон смочил порез на щеке, — Заработался и заснул в кабинете.

— И хорошо-о! — протянул Алкснис, — Твой дом сожгли дотла и соседи всякую чушь говорят! Прямо-таки массовое помешательство!

— Шутишь? — растерянно вздохнул Иосиф, — Я тут скоро с ума сойду, разбираясь с контрой…

— Какие уж тут шутки! — огрызнулся Алкснис, — До сих пор в горле першит от дыма! Игнат тебя не нашел и примчался ко мне около часа ночи! Соседи божились, что видели какого-то типа в чалме, старомодных одеждах, который проклинал шайтана, осквернившего его дом. Потом этот несознательный фанатик исчез, словно сквозь землю провалился!

— Алим! — пробормотал Фишман, — Чертовщина!

— Какой Алим? Так ты его знаешь? — приподнялся Сигизмунд, — Вызываем чоновцев и поехали!

— Куда? — махнул рукой Иосиф, — Рассказывали мне тут одну легенду, а так! Не ловить же всякую хрень из дедовских сказок!

Алкснис уже не слышал последней фразы и заснул после безумной огненной ночи. Фишман добрился, побрызгал холодной водой в лицо и, попивая жиденький чай, размышлял о деле, порученном загадочным товарищем Петровым. Пробегали с Алкснисом два дня и не нашли никаких подпольных чернокнижников, трупоходящих белогвардейцев и хитрых шпионов, грабителей святынь братского турецкого народа. Оставался загадочный Андрей, которого в беспамятстве звала эта гадина Гросснер. Стоп!

Фишман отставил кружку с недопитым чаем и направился в кабинет, насвистывая привязавшуюся со вчерашнего дня песенку о раскинувшемся море. Достал из сейфа тяжелый семейный фотоальбом Гросснеров и принялся рассматривать снимки и подписи к ним. Гляди, какая расфуфыренная гимназисточка! А это кто? Ага, ее братец с родителями! Ладно, с братцем разберемся! Это дамочка с мужем в городском саду на празднике в честь приезда Великого Князя. Сплошная хренотень! Сестры милосердия Севастопольского госпиталя, Рождество 1920-го. Так, это фигня! Интересно, интересно! С фотографии смотрел молодой прапорщик в парадной форме, Андрей Леонидович Чижов. Погиб при обороне Порт-Артура. Отложим в сторону. Еще один! Прекрасно! Фотография запечатлела молодого человека на фоне стола со всякой стеклянной хренью. Чего здесь, ого! Студент Харьковского Императорского университета Андрей Морозов милой Анечке на долгую память, 1907-ой год. Замечательно! Андреи больше в семейном альбоме не прятались, и Фишман отложил в сторону фолиант.

За окном уже наступило утро, необычайно тихое, даже крикливые торговцы куда-то исчезли, вместе с извозчиками. А впрочем, какие извозчики вместе с торговцами в пять утра? Из бухты слышались отдаленные корабельные гудки, и Фишман в такт им зевнул.

— Разрешите войти! — послышалось в приоткрытую дверь, — Начальник караула! Тут один гражданин пришел, а кругом никого! Благо вспомнил, что Вы и товарищ Алкснис тут спозаранку!

— Хрен с ним, пусть заходит! — согласился Иосиф и мрачно посмотрел на караульного.

В кабинет, словно пугливый зверек, протиснулся плешивый мужичонка, потоптался на месте, теребя засаленный картуз, и поклонился.

— Присаживайтесь, — буркнул Иосиф и, попыхивая папиросой, остановился возле окна, — Что случилось, папаша!

— Тут, это! Того! Я живу недалеко от Никольского кладбища! А оно того, дело стариковское, по ночам не спится. А сегодня ночь была дюже душная, даже дышать трудно! Так вона чего, я же и говорю: смотрю, а оно как молния бьет и грому ни ни! Ну, перекрестился я! Хоть и старый уже, а помирать не дюже охота!

Иосиф мрачно рассматривал словоохотливого старичка, курил папиросу за папиросой и, мысленно, торопил посетителя. Усталость тут же слетела, даже зевота прекратилась от услышанного известия.

— Интересно оно мне стало, чево там сверкало! — тараторил старичок, — Как развиднелось, ото пошел я посмотреть на ночные чудеса. Прошел через калитку и по тропинке прямо к тому месту! Я там все тропинки знаю, потому, как служил церковным сторожем. Так вот, возле заброшенных могил я нашел мертвеца и сразу сюда! Я же понимаю, гражданин начальник!

Фишман чуял, что покойник на кладбище как-то связан с ним и не только с ним. Иосиф пытался все делать в спешке, но получалась обычная суета. Алксниса оказалось разбудить не так просто. Литовец проснулся, бессмысленно посмотрел на коллегу и опять отключился.

— … ты вота милок молодой ышо! — слышалось дедовское поучение бедняге караульному, — А я вот Крымскую помню! Погано, но помню! Никольское-то аккурат после нее стало. А старики сказывали, что как строили церкву нашли там идолище поганое! Святой угодник храмину защитил, а вот погост не всех принимал! Как батюшка Михаил ни старался, а ничто не помогало! Уж и одного шибко умного ляха вызывали и хренушки! Сказывают запил после этого лях и крепко запил! Во двор идем? Ну, проводи меня онучек…

Старческое скрипение затихло, и Фишман опять принялся будить Алксниса. На этот раз усилия увенчались успехом и Сигизмунд, протирая глаза, вполне осмысленно взглянул на сослуживца.

— Что-тоо случило-ось?

— Тут сигнал сознательного товарища! Надо ехать на Никольское кладбище! — сообщил Иосиф, — Потом разберемся и с пожаром и с контрой!

— Думаешь на-ам уже пора-а? Тьфу!

Сигизмунд поднялся, сунул голову под струю холодной воды и долго отфыркивался, пока совсем не проснулся. Следователи вышли в коридор, хмуро здороваясь с окружающими, прошли на задний двор к чихающему автомобилю, чтобы терять время в ожидании армейского фельдшера.

— Думаешь, труп имеет отношение к нашему делу? — покачал головой литовец и хлебнул из фляги воды, — Посмотрим, пинкерто-он!

— Смотри! — протянул Иосиф три фотографии, — Два Андрея и братишка этой гадины Гросснер! Она, когда ее кондратий хватил, звала Андрея, видно знала, что он в городе! А без этого супчика, контры недобитой, Павла не обошлось!

Фельдшер, неторопливо подошел к чекистам, поздоровался и, посмотрел на серые стены бывшей гостиницы.

— Сколько можно ждать, товарищ! — возмутился Фишман и мрачно кивнул, увидев сигнал шофера.

— Не волнуйтесь, товарищ! — хихикнул медик, — Покойники, оно, народ смирный! Никуда, мать его так, не убегут! Поехали, что ли? Аль кого ждем?

Автомобиль, на удивление, завелся почти сразу и вырулил на улицу, заставив залаять пару бродячих шавок. Из кузова слышался задорный смех чоновцев, которых потчевал своими байками не в меру говорливый дедок. Ну и пусть! Фишман опять посмотрел на фотографии, пытался запомнить лица незнакомых ему людей, сомкнул налившиеся свинцом веки и, сам того не желая, отключился, чтобы услышать тихий вкрадчивый голос: «Мой раб! Ты верен договору и вновь стремишься, через трупы, к власти! Желаешь обрести закон и по нему судить, кто ниже, стать демоном могучим и, на миг, повелевать судьбою похотливой. Но лишь на миг и это тоже выбор. Ты смертен, глупый раб, и хочешь силы, что на крови замешана в начале мирозданья? Бери ее, коли достанет воли, обиженный судьбою жалкий червь!»