Кирстен Уайт - Моя душа темнеет

Никакой сад не переживет вторжения змеи. Все будет потеряно и отныне будет принадлежать змее всегда.

Теперь, конечно, Лада знала больше, почерпнув знания из грубых шуток и выразительных историй янычар. Но они лишь подтвердили то, что ее интерпретация все это время была верной.

Но вот перед ней Хюма, и она не была садом. Она была змеей.

– Мурад любил, чтобы девочки были совсем юными. Я несколько лет почти ничего не ела, чтобы оставаться маленькой и недоразвитой. – Она подняла куриную ножку, поджаренную и сдобренную молотым перцем. Впившись в нее зубами, она закатила глаза и замурлыкала от удовольствия. – Я думала, что умру от голода прежде, чем смогу забеременеть наследником. Но потом драгоценный Мехмед завелся у меня во чреве, и я снова смогла питаться.

Лада отломила кусок хрустящей лепешки и крошила ее на мелкие кусочки, глядя, как Хюма наслаждается едой. Юные цветы еще несколько раз приносили еду, подливали Хюме вино и даже вытирали ей рот.

– Тебе понравились девочки, – сказала Хюма. Лада снова сосредоточила свое внимание на женщине. Она-то думала, что Хюма так занята поглощением пищи, что ее мысли и взгляд могут блуждать где угодно.

– Зачем они закрывают лица? Неужели вашему богу ненавистен даже сам вид женщин?

Хюма рассмеялась.

– Ты неправильно поняла. Женщины должны скрывать свое тело, да. А сокрытие лица – это символ статуса. Только женщины, которые настолько хорошо обеспечены, что могут позволить себе не заниматься низкооплачиваемой работой, имеют право носить паранджу. Эти девочки ее заслужили. Это признак привилегии.

– Привилегии? Они рабыни!

Хюма рассмеялась.

– Как и я, дорогая. Меня продали маленькой девочкой и привели в гарем в качестве прислуги.

Лада нахмурилась.

– Вы должны были бороться с ними. Вам следовало бежать.

– Куда? Я злилась, много лет подряд. И боялась. Но существует много способов быть могущественной. Есть власть в спокойствии. Есть сила в том, чтобы наблюдать, ждать, говорить нужные вещи в нужном месте нужному человеку. Есть сила в том, чтобы быть женщиной – и, да, есть сила в этих телах, на которые ты так насмешливо смотришь. – Хюма провела одной рукой по своим пышным грудям, по животу и остановилась на бедре. – Когда у тебя есть то, что хочет кто-то другой, в этом всегда скрыт элемент власти.

– Но ее можно у вас отнять. – Лада достаточно повидала мужчин и мир, чтобы знать, что женское тело – не источник силы.

– Или ее могут дать в обмен на более важные вещи. Эти девочки, мои служанки, это понимают. Они неглупы. Они потратят годы на движение вверх, пытаясь добраться до положения, которое даст им хоть какую-то власть. Умные добьются большего, чем просто красивые.

Под ее внимательным взглядом Лада покраснела. Кусочки лепешки посыпались в тарелку. Она чувствовала себя неловкой, неуклюжей и более безобразной, чем когда-либо. Она всегда знала, что она не красавица и что никто не испытает восхищения от одного только взгляда на нее, но это никогда ее не огорчало. Но Хюма использовала свое лицо в качестве оружия и инструмента так, как Лада никогда не умела. Лада никогда не думала о том, что, родись она более привлекательной, она бы заполучила больше нитей власти.

Лада вызывающе вскинула голову.

– Я могу быть сильной, ни от чего не отказываясь. Я спасла Мехмеда.

Хюма взяла с тарелки финик и откусила кусочек.

– Ммм. Да, ты его спасла. И это была отличная работа. Но ты ведь не думаешь, что ты – единственная женщина, которой пришлось убить, чтобы его защитить, правда?

Лада в замешательстве нахмурилась и тут же об этом пожалела. Хюма, судя по всему, получала информацию отовсюду. Длинными пальцами она копалась в душе Лады, просто глядя на ее лицо.

Хюма откинулась на подушки и поднесла ладонь ко лбу. Рукав задрался, обнажив длинный белый изгиб руки.

– Это была такая трагедия, когда старший брат Мехмеда заболел и умер столь внезапно. Погиб в расцвете сил! А потом второго брата Мехмеда и его двоих сыновей убили неизвестные. О, какое горе. У Мурада остался лишь один сын подходящего возраста, чтобы унаследовать империю, если вдруг Мурад погибнет в бою! – Выражение поддельной печали Хюмы переросло во что-то более мрачное и злое. – Или если вдруг он решит освободить трон и просто бросить своего единственного оставшегося наследника на съедение волкам. Мурад поставил под угрозу все, над чем я работала.

Лада пыталась напряженно соображать.

– Но вы не можете покинуть гарем! Как вам удалось это провернуть?

– Ты заметила мужчин, которые здесь работают?

Лада покачала головой.

– Так оно и должно быть. Мои драгоценные евнухи, от них всем становится не по себе. Мужчины не могут находиться рядом с ними, не представляя себе, что им пришлось претерпеть, чтобы стать такими, какие они есть. Евнухи – рабы, такие же, как и я, но они тоже принесли себя в жертву. У них забрали что-то ценное и невосполнимое и, таким образом, создали для них источник силы. В этой стране они повсюду, в каждом зажиточном хозяйстве. Они – клерки, стражники, они – мои . – Хюма села, и это движение оказалось таким резким и внезапным на фоне ее ленивых, сладострастных поз, что Лада отпрянула назад.

– Тебе вот это, – Хюма указала на комнату, на здание и, наконец, на себя, – кажется тюрьмой. Но ты ошибаешься. Это мой двор. Это мой трон. Мое королевство. А ценой стали моя свобода и тело. – Ее тонкие брови поднялись, на губах заиграла улыбка, но глаза оставались жесткими. – Так что возникает вопрос, Дочь Дракона: чем пожертвуешь ты? Что ты позволишь у себя отнять в обмен на то, чтобы у тебя тоже появилась власть?

Это были совсем не те разговоры, которые вела с ней Мара. Тут речь шла не о том, чтобы пожертвовать собой ради общей цели, а о том, чтобы пожертвовать частью себя для достижения личных целей.

– Я – ничего. Я… я… – заикнулась она.

– Ты готова принести в жертву моего сына?

– Что? Нет! Я защитила его! Я…

– Готова ли ты пожертвовать тем, какой, по твоему мнению, должна быть твоя жизнь, ради того, какой она могла бы быть? Готова ли ты править на стороне моего сына? – Хюма замолчала, затем, увидев мученическое выражение на лице Лады, рассмеялась. – Значит, это не твоя цель. Отлично. Ты можешь идти. Но я хочу, чтобы ты подумала, чем можно пожертвовать ради будущего, в котором никто не посмеет тебя тронуть? Я хочу, чтобы ты подумала о Мехмеде и о его будущем. – Она пренебрежительно махнула рукой, и Лада выбежала прочь.

Весь страх, который в темноте казался таким всепоглощающим, улегся на следующий день, когда яркое солнце осветило дворец, привычно пробуждающийся для дел и хлопот.

Хюма наказала Раду и Ладе вести себя так, будто ничего не изменилось, но не привлекать к себе внимания.