Кирстен Уайт - Моя душа темнеет

Раду судорожно вздохнул и стал прокрадываться вдоль стены к комнатам Мехмеда. Он решил вернуться на место, где произошло покушение на убийство. Наверное, это была плохая идея. Если в коридоре окажутся стражники, он развернется и побежит. Сделает вид, что заблудился. Помолится о том, чтобы это были не те люди, которые участвовали в заговоре, тем более что Мехмед не знал, кто дежурил в тот день, а расспрашивать было неуместно.

Но Раду хотелось быть храбрым. Что, если в панике Лада и Мехмед что-то упустили из вида? Вот бы ему войти, вот бы обыскать…

Одно лишь слово труп заставило его остановиться. Но он справится. Хюма хотела сделать вид, будто ничего не произошло. Раду хотелось узнать, почему это произошло. Если он обнаружит какую-нибудь важную подсказку, то на этот раз именно он станет тем, кто спасет Мехмеда. Раду хоть и увел Мехмеда в безопасное место, но спасла его Лада.

Это беспокоило его больше, чем должно было. И делало его безрассудным.

Он свернул за угол и заметил, что извилистый коридор возле покоев Мехмеда совершенно пуст.

Раду не знал, лежит ли труп там, где его оставили, обнаружили его или нет. Хюма оповестила всех о том, что Мехмед развлекается в гареме. Может быть, с тех пор еще никто не побывал в покоях Мехмеда. Чувствуя тошноту от страха и нездорового любопытства, Раду проскользнул в двери, мимо приемной Мехмеда в его кабинет. Затаив дыхание, он вошел внутрь.

На сверкающей плитке пола не было видно ни капли крови. Ни кинжала. Ни безжизненного тела убийцы.

Кто-то все убрал. Ничто не указывало на то, какое зверство здесь произошло.

Но нет – кое-что все же изменилось. Ковер, один из любимых ковров Раду, в радостных синем и желтом цветах, исчез. Единственным свидетельством преступления было отсутствие вещей, которые должны были здесь находиться: труп, кровь, ковер и Мехмед.

Раду подошел к письменному столу, благоговейно ощупывая на ходу предметы. Чернильница. Карта Константинополя с пометками, нанесенными компактным, энергичным почерком Мехмеда. Несколько брошюр религиозной тематики, которые Раду надеялся взять на время. Тяжелая книга в кожаном переплете, детально повествующая о жизни Александра Великого.

Шуршание входной двери повергло Раду в панику. Он метнулся в сторону и спрятался за столб, как раз перед тем, как дверь в кабинет открылась.

Незваный гость шагал тихо, но уверенно. Раду услышал, как перекладывают какие-то предметы, потом – как разворачивают упрямый и жесткий лист пергамента. Некто вышел так же стремительно, как и вошел. Подождав несколько секунд, пока угомонится его сердце, Раду покинул свое убежище и вернулся к столу. Все было на месте.

Все, кроме карты Константинополя с аккуратными пометками Мехмеда.

Не раздумывая, Раду выбежал из покоев и, разглядев какое-то движение за дальним углом, бросился туда. Он повернул за угол и увидел фигуру – мальчика, возможно, лет шестнадцати, в обычной одежде прислуги, который шел смиренной, но целенаправленной походкой. Именно так двигался бы и Раду, если бы ему нужно было куда-то попасть, не привлекая к себе внимания.

Он скопировал походку мальчика, не выпуская его из поля зрения, но оставаясь достаточно далеко, чтобы тот его не заметил. Он последовал за вором и вышел с территории дворца на ближайшую улицу, где роскошные, величественные дома нависали над булыжной мостовой, желая заполучить больше пространства. Вор прошел среди людей, которые входили и выходили из ворот первого особняка. Раду подхватил корзину, лежавшую на камнях рядом с входом, и сунул ее под мышку, радуясь тому, что на нем была простая одежда, а не один из шикарных нарядов, подаренных Мехмедом.

Вор вошел в дом через боковую дверь. Он знал, куда идет. Раду последовал за ним через оживленную кухню, где едва не упустил свою добычу. Они прошли через задний коридор и поднялись вверх по узкой потайной лестнице для прислуги. Стены давили, ступени были неровными, а воздух спертым от тесноты. Собираясь преодолеть еще один лестничный пролет, Раду в полутьме увидел, как распахнулась какая-то дверь. Войдя через нее, он оказался в другом мире. Яркий свет заливал широкий коридор с высокими потолками. Пестрые тканые ковры покрывали пол, а в промежутках между ними сияла плитка. Скульптуры и керамика подчеркивали красоту и изысканность бирюзовых стен. Безупречно блестящие зеркала в металлической оправе висели через регулярные интервалы, создавая впечатление, будто за этим коридором есть другие.

Все двери были закрыты. Вора и след простыл.

Раду едва не вернулся обратно к лестничной клетке, как вдруг заметил, что одна из тяжелых деревянных дверей слегка приоткрыта. Он осторожно подкрался к ней. Если его поймают, он никак не сможет объяснить свое присутствие здесь.

– …убрано, как вы и предполагали, – сказал голос, который Раду не узнал и который, как он решил, принадлежал слуге.

– Маленький поросенок, – прорычал более глубокий голос, который явно принадлежал человеку постарше. Зашуршал шероховатый пергамент, затем наступила тяжелая тишина. Раду нервно всматривался в коридор, но он по-прежнему был пуст.

– Заносчивый дьявол, – произнес пожилой мужчина, сдобрив свои слова отборными ругательствами. – Он думает, что разгромит стены города? Что в этом его божественное призвание? Да избавит нас Бог от слуг, таких, как эти.

Послышался шелест пергамента и скрип пера. Спина Раду покрылась потом. Сделав глубокий вдох, он заглянул в дверную щель и встал так, чтобы было удобнее все разглядеть. Вот спина слуги. А за столом сидел мужчина. Он запечатывал письмо, капая на него воском.

Халил-паша.

Халил-паша прижал к воску перстень и передал письмо слуге.

– Проследи, чтобы было доставлено.

Раду рванул со своего наблюдательного пункта под дверью обратно к лестничной клетке. Он дышал поверхностно и тревожно и, спрятавшись в темном углу на лестнице, стал ждать.

Дверь открылась, и Раду испуганно и торопливо бросился на слугу. Мальчишка схватился за рубаху Раду, но его пальцы не нашли, за что уцепиться, и он с глухим ударом повалился на спину на ступени узкой лестницы. Стукнувшись головой о стену, он катился вниз, пока его тело не остановилось в неловкой позе, под кривым углом.

Раду ждал. Он вздохнул один раз, два, три, но эти вздохи наполнили его легкие не воздухом, а страхом. Слуга не пошевелился, не закричал и не позвал на помощь, и тогда Раду бросился к нему. Письма в его руках не было, все оказалось напрасным, он убил его и теперь…

Мальчик едва заметно пошевелился и слабо застонал. Раду вознес хвалу небесам, обыскал одежду слуги… да! Письмо! Он сунул его в свой камзол и поспешил вниз по лестнице, едва не путаясь в собственных ногах. Остановившись на несколько мгновений внизу, он успокоил дыхание и невозмутимо вошел в кухню. Тело кричало и призывало бежать, но он шел размеренным шагом, с удовлетворенно-равнодушным выражением лица, пока, наконец, не вынырнул во двор на солнечный свет и не вышел через ворота. Он разрешил себе побежать лишь тогда, когда увидел перед собой территорию дворца.