Татьяна Иванько - Байкал. Книга 4

– Ишь-ты, как скоро обустроилось всё, – удивился я, восхищённо оглядывая залы.

– То всё госпожа Арит! – ответила мне главная служанка, что всюду ходила за мной по дому, готовая услышать любое моё пожелание и немедля отправить слуг исполнять его.

Я обернулся на неё, полноватая, неопределённого возраста, с привлекательным лицом, но немного хитроватыми тёмно-серыми с прозеленью глазками.

– Как звать тебя? – спросил я.

– Тапи, господин Анпу. Величайшая честь лицезреть тебя, прекрасный господин, сияющий Бог! – с готовностью ответила Тапи.

– Ты… распорядительницей здесь? Что ж… Где сама Арит?

– Здесь, господин, покликать?

– Да, пусть явится, а ты прикажи покамест купание мне организовать.

Арит незамедлительно пришла, едва я успел опустить свой усталый и отощавший зад на скамью, усыпанную подушками и съесть пару виноградин. В очень красивом изящном платье из тонкого полотна, едва ли не убруса, с тонкими и скромными украшениям в красноватых волосах, на шее и запястьях, вся она переливалась словно весенними оттенками нежных голубоватых, розоватых, золотистых цветов. Кажется, раньше она выглядела не так, но как? Этого я вовсе не помнил. Улыбнулась, входя, и поклонилась, чуть присев, очень изящно выгнув стан. И вся она, будто похудела или ещё что-то сделала с собой, что кажется тоньше и изящнее, чем прежде.

– Ты звал, сияющий Анпу?

– «Сияющий»? – ухмыльнулся я. На лесть падки все, особенно, когда устали и на сердце кошки устроили непристойный концерт.

– Конечно! Ослепительно сияет твоя красота и твоя Сила. И да будет так во веки веков! – не смутившись моей усмешки, проговорила Арит и склонилась, качнув искусно завитыми богатыми волосами цвета красной меди.

– Ну, да пусть сияет… Почему ты здесь, Арит? Почему ты не занимаешься храмами на полуденной стороне? Я велел тебе не отлучаться. Я велел научить всех на том конце Кеми великому искусству бальзамирования, целая школа открыта при храме. Почему ты не там, где тебя ждут наши жрецы?

Она побледнела немного, не ожидала, очевидно, такой отповеди, но поделом, не станет пробовать впредь хитро подольщаться к господину.

– Так я… Господин Анпу… Я… не могла оставить дом в той пустой заброшенности, как он был, для твоего сияния нужны роскошь и удобство, больше, чем в царском дворце, ибо ты – величайший из Богов Кеми!

– Величайший из Богов Кеми велит тебе немедля отправляться, куда было сказано и не смей ослушаться боле!

– Анпу…

– Не сметь! – оборвал я, понижая голос, чтобы ей стало понятнее, что я не шучу.

Больше сиропа моя душа не выдержит сегодня…

Арит убралась с глаз, я же оправился мыться. Оказалось, и ванну для меня добыли из цельного куска самолучшего мрамора, огромную и гладкую, словно атласно выглаженную изнутри и отвели мне не одну горницу, а всё северное крыло. Я погрузился с головой в душистую воду, тут же забыв об Арит и всех хлопотах последних дней. Выспаться теперь, а там подумать, как вымолить Аяино прощение, как объяснить ей, что я не могу сей же час жениться не потому, что не люблю её, а потому что боюсь потерять… Эх, триста бы лет назад она так хотела за меня замуж!..

Но размышлять долго не пришлось, я заснул мгновенно и без сновидений, столько дней без отдыха взяли своё. Сколько я спал, не знаю, но разбудила меня неизвестно откуда взявшаяся кошка с гладкой шерстью песочного цвета и мелкими крапинам на спинке.

– Мр-р, Ар-рий, мр-р! Аяя соскучилась и ждёт. Всё понимает и не сер-рдится больше… «Арюшка-Огнюшка, не серчай и ты на мою глупость, прилетай поскорее!»…

Последние слова был точным посланием из уст Аяи, кошка как запечатанное письмо через тысячи своих собратьев передала его мне Аяиным даже голосом. «Огнюшка», Огнюшкой назвала… Аяя… не всё стёрлось… Но пусть возрождается в тебе только лучшее, что было забыто… с трепетом подумал я и стал собираться в дорогу.

Арик явился через несколько дней, когда Аяя давно успокоилась и ждала его уже с нетерпением. Я даже стал беспокоиться, что его слишком уж долго нет.

Надо сказать, я много времени проводил дома, пока Зигалит занималась своими уметами, я развлекал себя тем, что читал книги, или время от времени отправлялся прогуляться по городу, поглазеть на жителей, товары в лавках и цены, взглянуть, как строится башня. Вся эта праздность были мне непривычны, я не любил такой жизни, когда мне приходилось выжидать вдали от байкальских престолов, а теперь наступило безвременье какое-то, Арик нашёл себе дело, я почти жалел, что позволил ему встать вместо меня в услужение Повелительницы Той стороны, он теперь всё время в неких хлопотах, я же не знаю, чем себя занять. Помогать Зигалит в её делах, мне казалось мелким и до безумия скучным, и получалось, что я бездельник и от этого страдаю, не зная, куда применить свои знания и умения. Стать, как Арик всё время намекает, лекарем-кудесником, мне тоже не кажется привлекательным, тем более, слава пойдёт, и тогда уж не выпутаешься из этих бесконечных исцелений. К тому же я не считаю, что надо исцелять чудесным образом всякого, болезнь Боги насылают человеку всегда с некой целью, чтобы одумался, остановился, оглянулся, как живёт, перестал считать себя бессмертным и вспомнил о добре. А ежли появится такой вот всех исцеляющий кудесник? Да меня же Боги первым и накажут… Вот до чего я додумался.

Всё, чем я мог развлечь себя в отсутствие дел, это обучать Аяю. Это было приятно и отменно развлекало меня, потому что было весело, Аяя любила пошутить, иногда нарочно решив бестолково какое-нибудь задание, чтобы повеселить меня. Вот к примеру, я задал ей задачку, про две сотни кур, три сотни цыплят и зерно. Она взяла и отняла от цыплят кур.

– Это что такое? – спросил я. – Что за чепуху нарешала?

А она ну хохотать:

– Ну как… цыплята у кур стали отнимать зёрнышки, а куры рассердились, и всё цыплячье зерно и склевали!

Я тоже рассмеялся, подхватывая её весёлый смех.

– А петухи? А что петухов-то не посчитала? Петухи, что же, не клевали? – хохоча, спросил я.

– А что их было-то, петухов? Небось, всего три, им и подойти не дали! Сидели себе на заборе, кукарекали!..

И мы хохотали эдак, пока не начинали болеть животы от смеха. Вот и сегодня так было, даже Зигалит соизволила зайти сюда, хмуря брови, от чего они стали как-то чудно куститься, а щёки топорщиться чёрствыми булками, и проговорила:

– Што за весе-елье у вас? И-ишь… Арий, вон, яви-ился, застанет вас за хохотом таки-им, што подумает? Ла-адно эта-а, а ты, Эрбии-ин, женатый челове-ек, стыди-ись!

– Что ж, женатому и посмеяться нельзя? – спросил я, не переставая хохотать.

Ревности Зигалит я не боюсь, а вот Арика злить мне не хотелось. Потому я поднялся со скамьи, намереваясь выйти и встретить брата, а не сидеть рядом с его драгоценной возлюбленной. Но она сама подскочила первой, услышав, что он здесь, и побежала навстречу.