Татьяна Иванько - Байкал. Книга 4

– Час?.. Так он о часах и минутах рассказал тебе?

– Так что… – прогундосила она, пожав плечами, и вытирая лицо, отняла потиральце от лица, – рассказал. Что там… Вот как бы их ход замечать, прибор какой надо придумать, что видеть, как они идут, часы и минуты…

Охота ей о приборах думать…

– А плачешь чего? Поссорились опять? – спросил я.

– Да… Нет, кажется, не поссорились, но он… осерчал, думаю. Видишь, как улетел, не поел даже и к тебе не зашёл.

– Ну, ко мне… ко мне часто не заходит, – сказал я. – И за что спорили-то?

Она смутилась почему-то, отвернулась, попыталась пригладить волосы, даже гребень в руки взяла, но и руки не слушались и волосы запутались, как следует, ничего у Аяи с причёской не вышло, она с досадой вздохнула, и села опрев лохматую голову на руку.

– Да не то, что… Это… ты не спрашивай, про то не говорят… ещё с мущиной…

Я сам догадался, и опять разозлился на брата, ну каков!? Разобиделся он на беременную, что спать не захотела с ним? Из царского дворца похитил, всего лишил, что она имела и могла бы иметь, обрюхатил, и он же ещё заставляет её рыдать?! Не мерзавец? Боги, да он своей любовью вреда приносит больше, чем иной злобным преследованием!

– Яй, не плачь, он… Он так любит тебя, себя порой не помнит, как блажной, и творит и говорит иной раз такое, что… – попытался я успокоить её, уговорить надо хоть как-то не рыдать. – Прости его.

– Да какое там! Я разве… нет, я и не думала обижаться, что ты…. – всхлипнула она. – Тут… тут другое. Он думает, что наш сын может быть не его, а Кратона.

– Боги… вот дурак-то! У меня бы спросил!.. остолоп! Его это сын, пусть будет уверен, и ты не думай, я знаю точно.

– Что ты, Эрик! Тебя спросить… я едва сказала, что ты мне сказал, что мальчик будет, он уже бровями заиграл… – вздохнула Аяя.

– Думаю, если бы он тебя в темнице запер и сам бы охранял, и тогда нашёл к кому ревновать, ко снам, к ветру, что влетал бы к тебе в окна. Гляди, к ребёнку ревновать станет, это точно. У меня и то случается чуть-чуть, я правда не говорю и не показываю, но бывает и взгрустнётся, что твоя милая жена только на маленького и глядит, а тебя уж вроде и нету… а уж этот дурак… Ох, вот, Яй, сколь лет его знаю, а подумать не мог, что он такой ревнивец у нас. Никогда до тебя таким не был. Ты не думай, он… не от злого сердца, а со страху, что ты можешь не любить его. Он искал тебя столько лет, ты и вообразить не можешь, столько лет ждал и… и вот всё сбылось, нашёл, так Кратон затесался…

Я не хотел рассказывать ей, что два с половиной века мы искали её, потом, напав на след, мчались через половину мира, и всё равно опоздали. Она не знала, что живёт столько лет, не знала, что была мертва, ни Арик, ни я до сих пор не могли этого рассказать, потому что тогда пришлось бы рассказывать слишком много, а, сказав об одном, неизбежно дойти до того, что… Мы с Ариком негласно решили, что ни о чём из прежнего говорить не станем, потому что, либо всё рассказать ей, либо уже молчать. Коли началась у неё новая жизнь, пусть и живёт этой новой жизнью, новой светлой и счастливой, без прежних бед и горя, оставленного за Завесой. Она теперь слишком чиста и простодушна, чтобы взваливать на неё её прежнюю судьбу, от которой она ринулась на клинок…

– Так что… ты не горюй, Яй, тяжело с такими как он, они хитрить не умеют, притворяться не могут, потому и рубит иногда по больному. Сам нас острие клинка, и тех, кого бажает не щадит. Просто не может, то не вина, беда…

– Говоришь, искал меня много лет?.. – слабо проговорила Аяя. – Почему?

Почему? Проговорился-таки… что теперь? Рассказывать, как воевал Байкал с полуденным народом, и мы с Ариком погибли, потому потерялись в веках? А что до того было… Нет, не пойдёт, надо соврать что-то, и попроще…

– Как почему? Влюбился, места не находил, пока не отыскал, а тут Кратон на тебе женится… вот и пришлось похитить. Ты как мы, Яй, тебе с простыми смертными не очень по дороге. Поверь, я знаю, о чём говорю, они смертны, не как мы, а терять очень тяжело, как после продолжить вечно жить?

– Как?.. никак, наверное… невозможно… – задумчиво произнесла Аяя, глядя на меня из-под мокрых ресниц.

– Дамэ, где Арит пропадает опять? Не пойму, всё время куда-то девается, как Ария в дому нет.

– А когда он в дому-то? – нехотя ответил я.

Меня оскорбляло уже то, что Арит устроила себе отдельные покои, что говорить о том, чтобы обсуждать её, когда и впрямь ведёт себя как-то чересчур независимо теперь, с тех пор, как стала приспешницей Анпу и получила почти неограниченные возможности, почти как были у самого Ария, то есть Анпу. Вот Рыба не гордилась, не изменилась нисколько, Арит же и на неё смотрела свысока, что уж говорить обо мне…

Рыба, приглушив голос, подошла ко мне ближе, озираясь, было, кого опасаться в этом дворце, уйма слуг, целое войско, и служит оно, похоже, Арит.

– Ты не очень-то об этом, вестимо, иде Арий быват. Тут что, всё налажено, его вмешательства и вовсе уже необязательно. Конечно, хорошо, когда он чудеса являет, провожая принародно умерших за Завесу, так действует на людей, что теперь о том, уже легенды потекли, как некогда о Горе.

– О Горе, да… Хорошо получилось то явление его, – заметил я. – Теперь ни в ком сомнений нет, что Гор вознёсся к солнцу.

– Это да… Но рази не так и есть? Та, что была его возлюбленной, ушла вместе с ним. А с нами теперь Аяя, что любит Ария, – сказала Рыба. – То есть в нашем мире.

– Мне шикаешь, а сама болтаешь, будто то ботало у коровы.

– Ботало… где те коровы… А, Дамэшка? – Рыба села недалеко от меня на красивую инкрустированную скамью. Здесь всё неимоверно красиво и богато, временами неуютно становится во всём этом великолепии, я думал, дом наш иначе будет выглядеть, когда нашёл его. Но Арий доверил Арит устройство дома. И вот она, алчущая богатства и почестей устроила здесь жилище достойное не то что царя или Бога, но всех Богов здесь или на Байкале… Вот о Байкале…

– Арий рассказал мне, что Байкал погиб вовсе, – сказал я.

– И Эрбин говорил, но я не верю, быть того не может.

– Может-может, – услышали мы, это Арий, или как теперь мы должны называть его, Анпу, входил в обширную залу, где мы с Рыбой были. – Прежнего на Байкале нет. И сам он теперь иной, всё там не так ныне. Как ушли люди, спасаясь от потопа, так и сгинуло наше прежнее царство.

Мы обернулись к нему, поднимаясь. Мы сделали это невольно, как бы то ни было, он наш господин и мы уважали его, но не только в этом было дело, он стал Богом, которому поклоняются уже тысячи и станут поклоняться ещё, мы это видели своими глазами по всему Кеми. Культ Смерти необычайно быстро креп здесь и разрастался. За полгода, что прошли с того мига, как нам вернули Аяю, и Арий вверг себя Царице смерти, он успел сделать столько, сколько не смог бы никто иной. И это притом, что мы с Рыбой подозревали, что большую часть времени он отсутствует в Кемете, потому что проводит это время с Аяей. Спросить бы напрямую, да как осмелиться?.. Эта тайна стоит жизни, он сам скажет, когда ему это будет нужно, оставалось только ждать. Мы не могли даже спросить, как она. Впрочем, по счастливому блеску его голубых глаз было очевидно, что у них всё хорошо.