Алексей Колмогоров - Спасение Романовых

Из записок мичмана Анненкова.

29 июля 1918 года.

Я сидел на чердаке сеновала, наблюдал местность в бинокль. От ворот заимки дорога уходила в желтое поле. В полуверсте рожь обрамлялась зеленым частоколом высоких сосен. Оторвавшись от бинокля, я увидел, как Государь вышел за ворота в своем мешковатом костюме и сел на бревно.

Хозяин заимки, чалдон лет сорока, согласился предоставить кров и стол семье «красноярского коммерсанта», почему-то решившего путешествовать вдали от железной дороги, а значит – и от крупных поселений. В лица прибывшим хозяин не заглядывал, вопросов лишних не задавал. Думаю, он сразу понял, что четверо крепких молодчиков могут постоять за себя и за семью «коммерсанта». Поэтому отнесся со всей серьезностью к требованию Бреннера, чтобы никто не отлучался с заимки в эти дни. Золотое колечко с бриллиантом должно было с лихвой окупить хозяевам все неудобства.

Пришли мы на заимку вечером, а утром обнаружили, что Старца с нами нет. Ушел. Государю и Государыне сказал, что вернется скоро.

Хозяина звали Прокоп Половинкин, а у хозяйки было интересное имя, какого я никогда не встречал раньше – Соломонида. Сибирские крестьяне из старых поселенцев – чалдоны, как здесь говорят. Пятеро детей – от взрослых до малышей. На заимке стояли две добротные избы, рубленные, и несколько хозяйственных построек. Одну избу хозяева уступили приезжим, и в ней расположилась Семья, а мы четверо устроились в сенном сарае, на чердаке которого я и лежал с биноклем.

На фоне леса возникли нездешние фигуры – кавалер и три дамы в трепещущих на ветру платьях. Две тонкие, хрупкие – Ольга и Татьяна; третья – Государыня, грузная, но статная, высокая. Платки сняли и несли в руках. Кавалер в офицерской фуражке – Лиховский.

Казалось, фигуры с букетами ромашек, с венками на головах, плыли по золотым волнам ржи, невесомые, не отягощенные, будто и не было у них за спиной проклятого Ипатьевского дома.

Кто-то там рассмеялся – звонкий девичий смех. Но это была не Ольга, и не Татьяна. Неужели Государыня? За годы жизни на Корабле я видел ее в разных настроениях, состояниях, но только теперь понял, что никогда не слышал ее смеха.

Государыня помахала рукой, и Государь помахал в ответ. Вышел хозяин и сел с ним рядом. Это было нежелательно. До сих пор хозяин не мог видеть Романовых близко. Государь почти не показывался во дворе, а Государыня и Великие Княжны повязывали платки, закрывая половину лица. И вот хозяин сидел с Государем…

Июль 1918 года.

Иркутская губерния.

– Хорошо, а? – сказал хозяин.

– Хорошо… – сказал Николай.

Солнце долго висело над лесом, прежде чем скатиться в его темную чащу. Желтая рожь на закате стала оранжевой, а зеленый лес – темно синим.

Светлые платья трепетали в оранжевых волнах, но будто и не приближались.

– Что же тапереча будет? – спросил хозяин.

– Это вы о чем?

– Ну, как же тапереча без вас?

Николай посмотрел на хозяина и встретился с простодушным спокойным взглядом.

– Как, то есть, будет без вашего величества?

Царь отвернулся и снова стал смотреть в поле на жену и дочерей.

– Да вы не беспокойтесь. Я зла на вас не держу. Всякое про вас болтали, да я всегда им говорил: как там в вашем дворце все устроено – то нам, простым жителям неведомо, и нечего про то лясы точить. Я вот думаю, нету вашей вины в тех смертях на Ходынке, и в войне, и в революции энтой. Министры ваши дураки – вот что.

Николай ничего не сказал.

– Я только хотел спросить, как тапереча оно все будет? – повторил хозяин.

– Не знаю.

– Понятное дело. Никто не знает… Куда ж вы теперь? В Англию?

– Почему в Англию?

– Ну, так на север до Енисея. А по Енисею – до моря ледовитого. А там вас кораблик английский заберет?

– Да… так и есть.

– Вот и хорошо. А то, чего вам тут? Не ровен час убьют. Особливо для дочек ваших здесь не место. Столько всякого непотребства творится.

Царь кивнул. Легкие фигуры в белых платьях все шли и шли к нему в золотом сиянии, и не могли дойти.

Хлевинский тоже видел их в бинокль. Когда они подошли ближе, поручик различил лицо царицы, а потом узнал и царевен. С ними шел неизвестный офицер.

– Я до шестнадцатого году в окопах заседал… пока не контузило… – сказал хозяин.

– На каком фронте?

– На западном. Пехота.

– А сам-то как думаешь? Что будет?

– Крови много будет – вот что… Я своим не скажу, кто вы. Они вас не узнали.

Царь кивнул.

– И вы своим не говорите, что я вас узнал, а то они – робяты бедовые, как я погляжу.

– Не скажу. Спасибо тебе, хозяин, за приют.

– Уж не обессудьте, ваше величество, ежели что не так. Чем богаты, тем и рады.

– Благодарю сердечно, – сказал царь.

Царевны и царица уже были близко и повязали платки. Лиховский шагал позади них, помахивая прутиком, будто подгонял домой легкомысленных барышень.

Поручик Хлевинский видел, как они подошли к тому в мешковатом костюме. Он уже понял, кто это, хотя лица по-прежнему не разглядел. Хрустнула ветка, выехали двое верховых. Он выхватил револьвер, но успел выстрелить только раз. Конь грудью сшиб его с ног. В ту же секунду один из всадников бросился на него из седла, придавил и вышиб револьвер из рук. Навалился и второй…

– Кто такой? – спросил Бреннер, когда они с Каракоевым поставили Хлевинского на ноги.

Хлевинский решил идти ва-банк. Если это те, кого он искал, то надо было говорить правду, скрывая лишь некоторые детали.

– Поручик Хлевинский. Вы ведь не красные?

– А если красные? – сказал Бреннер.

– Ну, нет, я же вижу, кто вы, так же как вы видите, кто я.

– Ну-ну, поручик, – сказал Бреннер. – И почему же вы следите за нами?

– А вы не представитесь?

– Нет.

– Вы правы. Так лучше.

– Отвечайте на вопрос.

– Вижу – жилье, но откуда мне знать, кто там. А вдруг красные. Вот и наблюдаю…

– И что же вы видите?

Хлевинский пожал плечами.

– Вижу, место занято. Давайте просто разойдемся.

– Не получится.

Бреннер сделал движение стволом маузера, приказывая Хлевинскому идти к жилью.

– Господа, я просто мимо ехал. Ничего не знаю и не хочу знать.

– Вперед! Пошел! – оборвал его Бреннер.

Навстречу им по полю уже бежали двое с револьверами – Анненков и Лиховский.

Хлевинского привели за баню. Из подкладки его пиджака Бреннер извлек сложенный в четверо лист бумаги. Это был приказ Председателя Сибирского Правительства о задержании Николая Второго и следующих с ним лиц. Бреннер поднял брови и с самым невинным видом спросил:

– Вы что же – бывшего императора ищете?

– Как видите, – не стал отпираться Хлевинский.

– Здесь!? – продолжал разыгрывать недоумение Бреннер.

– Он же в Екатеринбурге у большевиков, – подключился Лиховский.