Алексей Колмогоров - Спасение Романовых

– Екатеринбург уже неделю, как освобожден от большевиков и царя там нет.

– Почему вы решили, что он здесь? – изобразил Каракоев самую скептическую ухмылку.

– Я просто проверил очередной населенный пункт, и убедился, что здесь нет тех, кого я ищу, – сказал Хлевинский.

Обе стороны продолжали ломать комедию.

– Вам придется задержаться, – сказал Бреннер.

– Господа, задержав меня, вы совершите преступление против Сибирского Правительства.

– Посидите в бане, – сказал Бреннер.

Закрыв за ним дверь и повесив замок, четверка разместилась на бревнах поодаль.

– Черт возьми! Только его нам не хватало! – сказал Бреннер.

– Он ничего не знает, – сказал Лиховский.

– Это он так говорит, – сказал Каракоев. – Неизвестно, сколько он там сидел и что он видел.

Помолчали.

– Что же, мы так и будем убивать своих? – сказал Анненков.

Кажется, все думали о том же.

– Своих… Эти свои ищут Государя, чтобы арестовать, и кто знает, что там еще у них на уме… – Бреннер старался говорить уверенно, но все равно это прозвучало, как попытка оправдаться.

– Он офицер. Представитель Сибирского Правительства, которое сражается против большевиков. А мы его в расход? – гнул свою линию Анненков.

– И что вы предлагаете, мичман, сдать ему Государя и самим сдаться на милость Сибирского Правительства? – раздражался Бреннер.

Каракоев и Лиховский молчали.

– Я предлагаю… Взять с поручика Хлевинского слово чести и отпустить, – сказал Анненков.

– Господи, Леонид! – воскликнул Бреннер. – Ну вы же не ребенок, в конце концов!

Тут подошел повар Харитонов.

– Господа, прошу за стол! И его величество велели так же и этого взять с собой, пленного.

Для четверки стало откровением, что Государь вообще знает о пленном.

– Нет, этого нельзя делать, – сказал Бреннер. – Я сейчас пойду к государю…

– Его величество предвидели, что вы так скажете, и велели передать, что надо выполнить их волю беспрекословно.

Четверка и Хлевинский вошли в большую комнату, когда Семья уже сидела за длинным столом, составленным из нескольких. Повар Харитонов и лакей Трупп прислуживали. Хлевинскому не сказали, куда его ведут, и он в оцепенении смотрел на царя, на великих княжон, на наследника. Он искал их и не верил, что найдет, и вот нашел. Николай нарушил молчание:

– Ваше имя, звание?

Хлевинский сглотнул и отрапортовал:

– Поручик Хлевинский Восьмого уланского Вознесенского Ее Императорского Высочества Великой Княжны Татьяны Николаевны полка, ваше величество!

– Таня, у нас в гостях твой подшефный, – сказал Николай.

– Здравствуйте, поручик, – сказала Татьяна.

– Здравия желаю, ваше императорское высочество!

– Садитесь, поручик. И вы, господа – прошу садиться, – сказал Николай.

За столом было пять свободных мест. О пятом стуле для пленного уже заранее позаботились. Хлевинский медлил в нерешительности и Бреннер слегка подтолкнул его в спину. Все расселись.

– Помолимся, – сказала Александра Федоровна и прикрыла глаза.

То же сделали и Николай, и дочери, и наследник. Четверка и Хлевинский опустили головы. Каждый молился про себя.

Александра Федоровна открыла глаза, за ней очнулись остальные.

– Ну что ж, господа. Прошу откушать, чем бог послал, а Иван Михалыч приготовил, – сказал царь и принялся за суп.

. Все ели с аппетитом, только Хлевинский не притронулся к еде.

– Ешьте, поручик, не стесняйтесь, – сказала Александра Федоровна. – Наш Иван Михайлович прекрасно готовит. Он умудрялся даже в заключении у большевиков изобретать для нас что-нибудь особенное.

Поручику явно было не до еды, но он подчинился и через силу проглотил пару ложек супа.

– Расскажите о себе. Какими судьбами вы здесь? – спросил Николай.

– Я, собственно… – поручик сжимал ложку до белизны пальцев, и лицо его было так же бледно.

Все смотрели на него.

– Поручик Хлевинский прибыл, чтобы арестовать ваше величество, – безжалостно пригвоздил Бреннер.

– Это правда? – спросил Николай с интересом.

– Не совсем так, ваше величество, – выдавил Хлевинский. – Сибирское Правительство поручило мне выяснить ваше местонахождение…

Но Бреннер снова откомментировал:

– У поручика найден приказ, подписанный Председателем Сибирского Правительства об аресте вашего величества.

– Мне было приказано найти его величество, а про арест я ничего не знаю, – в отчаянии пробормотал Хлевинский.

– Предполагаю, что молодцы вроде вас с такими приказами ищут государя по всей Сибири. Я прав, поручик?

– Не могу знать, по всей ли Сибири, но не я один – это верно.

Хлевинский, кажется, обратился в камень.

– Оставим это, – сказал Николай. – Вы были на фронте?

– Так точно, ваше императорское величество! – ожил Хлевинский, обрадованный сменой темы. – С первых дней войны и до февраля семнадцатого!

– И все поручиком?

– Два раза дошел до ротмистра и два раза был разжалован.

– За что?

– Первый раз в пятнадцатом году ударил по лицу дивизионного командира. Он бросил кавалерию на немецкие пулеметы безо всякого резона. От моего эскадрона десять человек в строю осталось.

– Мерзость… – сказал Николай. – А второй раз?

– Это уже после февраля семнадцатого. Отказался отступить с занятых позиций по приказу комиссара Временного правительства.

– Да вы бунтарь, поручик. Впрочем, на мой взгляд, в обоих случаях вы были правы. Если бы мне было известно в пятнадцатом году о вашем демарше, я бы восстановил вас в звании. Тогда меня самого еще не разжаловали.

Поручик Хлевинский встал и вытянулся. Он хотел что-то сказать, но не смог, боялся, что голос подведет и сорвется.

– Садитесь, поручик, садитесь, – сказал Николай. – Выпейте водки.

Лакей Трупп, стоявший за спиной царицы, налил водки Хлевинскому. Тот выпил залпом.

– Расскажите нам, что там в мире. Где красные, где белые? Как себя чувствует Сибирское Правительство? Мы тут давно уже газет не читали.

– Не могу знать, ваше величество. Сам давно газет не видел.

Хлевинский сидел, низко опустив голову. Вдруг снова встал.

– Ваше императорское величество, позвольте мне удалиться… туда, где мне определено будет место.

Николай посмотрел на Бреннера, потом на Хлевинского и тоже встал.

– Разумеется. Но, с вашего позволения, я хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз.

– Почту за честь, ваше величество, – пробормотал Хлевинский.

Они вышли, провожаемые настороженными взглядами четверки.

Великие княжны грустили над своими тарелками. Алексей дремал, уткнувшись в плечо доктора.

– Иван Михайлович, превосходный суп, – сказала Александра Федоровна. – Подавайте жаркое.

Аудиенция царя и поручика длилась недолго. Минут через пять Николай заглянул в избу и вызвал Бреннера.