Герасий Чудный - Удача Бурхарда Грэма

Шесть воронов с литерами «C», «O», «R», «V», «U», «S» указывали клювами в одну сторону, оставалось надавить на фигуру с собственным изображением. Я застыл, словно на пороге исторического открытия. Под зданием заворочался проснувшийся великан. Отъехавшая крышка поманила заглянуть внутрь.

Из шахты пахло вековой затхлостью. Через четверть часа собрался с духом. Плита сдвинулась на треть, мешая свету в глубине разгуляться. Когда глаза привыкли, появились ступени.

– Так, так, так, – свесившись, опустился глубже.

Позабылся голод, отступила недавняя хандра, не терпелось вниз. И всё же благоразумие не рискнуло сунуться в подземелье с голыми руками. Кто знает, что там? Поблизости бродил чудовищный Батлер, вероятно, бегали собратья почившего дуэлянта. Мысль – использовать доспехи, появилась сама собой. Членистоногое к тому времени окаменело, усы вытянулись в настоящие рапиры. Были ещё ноги: покрытые мелкими зубчиками, напросились на прозвище – ногопилы. Испытав боеспособность на металлических часах, ногопил спрятался под сюртук. Для факела частично пожертвовал сюртуком, маслянистые внутренности послужили пропиткой для камлотовых лоскутов. Перо Доктора, разобранное на ворсинки, заменило трут. С двумя рапирами, пилой и факелом, я нацелился выяснить, что находится в подземелье.

Ни свисающей паутины, ни ржавчины за шиворот, ни малейшего скрипа. Спуск лежал сквозь механический узел, виртуозно петляя между шарнирами и шестернями, то проползая под тросами, то проходя мостами над червячными валами и рычагами. Подчинившись паролю, детали обнажались, ожидая указаний хозяина. Из причудливых дебрей за прислугой следил глава хаотического порядка – маятник.

Под ногами сработал датчик. Охрана проснулась, застучали каблучки, плита поплыла по салазкам, ловушка захлопнулась.

– Жаленые медузы! – в панике рванул обратно: засветился выход. – Уххх, – отлегло. – Пару учебных тревог, и Доктор не потребуется, – отметив контрольные ступени копотью, полез на глубину.

Узкая лесенка, исчезая во тьме, заманивала ниже. Балки, своды, колонны – от грандиозной мистической сказки трепетало сердце. Не верилось, что это всё – человек. Глянул вверх: выход спрятался за чередой извилистых поворотов и грудой механики. Тут факел ослепил вековую тьму. Яркость усиливали зеркала, светившие из тьмы ошеломительными звездами. Внизу, под вуалью потревоженной пыли, держались за руки сотни молчаливых идолов. Большие и маленькие, каменные и деревянные, устремили взоры в единственное место, куда свет не дотягивался. За этим столпотворением открылось нечто, не поддающееся здравому смыслу.

Среди обломков статуй торчала дубина мифических размеров. В двадцати шагах растянулось невероятно уродливое существо в лохмотьях, подпёршее каменный столб.

– Откуда такие родители берутся?

В анатомии распозналась только спина, перемешанные конечности с головой не могли сложиться в картинку и объяснить, как это всё работало. На бугристом, толстокостном черепе, прилепленном с какого-то бока, подтекал единственный глаз. Одна нога из плеча, другая из живота, хотя в животе и плечах уверенности не было. Руки вычислялись методом исключения. Впечатляли губы, которыми оно укрывалось, будто одеялом. Ушей не нашёл. Удивляла нетленность этого армицефала.

Факел опустился в ковёр пыли. Огненные змейки весело расползаясь, показали перевернутый котел, вылизали изваяния и взяли след гиганта, по пути освещая побитые колонны. Тропа заканчивалась утоптанной площадкой возле высокой двери, закрытой на три таких засова, что без лошади не обойтись. От кого она ограждала – догадаться нетрудно, но кто её закрыл? По всем подсчетам предполагаемая граница дома была пройдена. Попробовал представить, что там произошло.

От меня до армицефала, топталась толпа, как на площади Революции вокруг эшафота, дальше идолов не пошла, кроме одного. Самый рьяный швырнул дубину, споткнулся о котел, влетел в столб с летальным исходом. Описание казалось достоверным, но не раскрывало суть картины. А главное – не нашёлся выход из дома. Вскоре факел подал первые признаки угасания. Я поторопился отпилить от дубины несколько чурок и счастливый вылез из саркофага.

Через час, наслаждаясь теплом камина, слушал завитражную дробь дождя. Не хватало кресла, бокала местного виски из монашеских погребов, и благоуханного дыма сигары. Маленькие радости остались за бездонной пропастью, за мостом и холмами, в прошлой жизни. Предчувствие нашёптывало – надолго. За окнами темнело: то ли сгущались тучи, то ли подступала ночь. Там легко потеряться во времени. Сколько пробыл в подземелье – не знал, где раздобыть еду не понимал. Слабость брала верх всё чаще, всё сильнее расшатывая нервы. Источников опасности становилось больше, а разгадки давались трудней. Нужен был ответственный шаг, о котором я не догадывался или страшился. Возможно, суть появления в этом странном месте лежала на поверхности, а я упрямо от неё бежал. Доктор говорил о том же. Его не хватало больше всего.

– Корвус! – тонуло в грозовых раскатах.

В конце концов, тем вечером появился огромный плюс, нестроение благоволило от души им воспользоваться. Задвинул жар поглубже в камин, улегся на прогретый пол, утомленный приключениями, уснул, позабыв о приближающейся опасности. Незаметно, со второго этажа спланировал лекарь. На этот раз он прятался под черным плащом, в глубине капюшона пламенела пара огней. Подсел к камину, подбросил щепок; по рукавам заструились ручейки, повалил пар.

– А ещё говорят, число тринадцать не счастливое, – каркающий смех казался натянутым. – Сегодня праздник не только у вас, мастер Грэм, у вашего дома тоже. Жаль, не разводили огонь раньше, могли бы хорошо провести время. Мне нужно многое тебе рассказать, Ренатус.

– Я хочу испить тот напиток. Сделаешь?

– Нет, рецептик затерялся, – крылья вывернулись пустыми карманами. – Неважно, прошлое уже возвращается. В напитке нет надобности, он может убить, а тебе нельзя умирать. Нам всем пора выбираться, а вытащить нас отсюда можешь только ты… Не торопись с вопросами – ответы сведут с ума, всё постепенно. Придет время, картина сложится. Верь. Двенадцать раз ты погибал, потому что не верил.

– А ты? Сколько жизней было у тебя?

– Одна, – с клюва сошла улыбка, – вечная. Иногда кажется, просто долго сплю, а в нашем мире бежит время, меняются люди, стираются и рождаются города. Хотя время здесь почти стоит, и я выгляжу, как в правление Рима, мышление изменилось. Благодаря тебе, Ренатус. Благодаря вам, мастер Грэм, – лекарь действительно менялся, произнося эти имена: одно по-дружески, другое с трепетной почтительностью.

– Почему ты зовешь меня разными именами? Они принадлежат разным людям, и ни одно не принадлежит мне.