Николай Прокошев - Семь крестов

Однако пророк успокоил бунтарей, напомнив, что сначала нужно дождаться двух других знаков. Предвестия ниспосылаются как раз для того, чтобы укрепить дух людей и придать им сил. Но при этом Гуннар добавил, что очень скоро железная стена между простолюдинами и господами рухнет с невообразимым скрежетом, и долго ждать такого знаменательного события не придется.

Многие новоявленные повстанцы сердечно поблагодарили бывшего наемника, иначе они бы «не задумываясь, голыми руками разорвали зажравшихся рыцарей и аристократов», хорошо, что он их вовремя остановил и не допустил кровопролития.

После окончания проповеди Пес рукой указал Гуннару в сторону «Медного ворона», тот понимающе кивнул, а сам остался отвечать на бесконечные вопросы паствы. Наконец, четверо голодных и уставших путешественников, связанных, на первый взгляд, цепью случайных событий, переступили порог трактира.

С приходом Анны дела харчевни, несомненно, пошли в гору. От посетителей не было отбоя – иные стояли даже на улице, дожидаясь своей очереди. Жене Гектора удалось значительно повысить качество обслуживания и подаваемой еды, в покоях царили чистота и уют.

Купцы, ехавшие с востока, со стороны Литвы, старались останавливаться именно в этой гостинице. Конкуренты Бальтазара, день и ночь снедаемые черной завистью, не раз предлагали пруссу продать свой постоялый двор. Чтобы застраховаться от возможных «несчастных случаев», пришлось нанять круглосуточную охрану.

В связи с повышением спроса возникло решение расширить таверну. И когда Пес вошел в кабинет к Бальтазару, он застал того за обсуждением этого важного вопроса с одним из своих давних друзей – лёбенихтским ратманом.

– Третий этаж надстраивать нельзя, – ратман уже собирался уходить. – Стоишь на холме – здание скособочится. Вокруг тебя все занято: либо ищи гнездышко для второго «Вороненка» – Закхайм все равно расширяется, – либо рой подвал глубже и шире. Грунт здесь устойчивый. О, Гектор, мое почтение…

– И вам день добрый, господин Зеке, – слегка склонившись, полубрат протянул руку. – Все в делах, понимаю…

– Мой мальчик, что-то ты быстро вернулся. – Казалось, с появлением Анны и ее новых правил, Бальтазар немного похудел и даже посвежел. – Я еще не успел толком соскучиться, и тут ты появился. Прямо как вурдалак, что наскакивает сзади на несчастных пастушков.

– Слушай, друг. В общем, столько всего произошло. С чего бы начать… Я вернулся не один. Со мной Матиас, его сестра и Джаспер.

– Ха, в прошлый раз ты притащил одного. Теперь троих. Что будет завтра? Цыганский табор или толпа парижских нищих?

– Ты против?

– Да нет, конечно, руки всегда нужны. И лучше свои, чем чужие. А Джаспер откуда здесь?

– Беда-а… – Пес выглянул за дверь – у входа стояли Магда и лучник, который отрешенным взором разглядывал канделябр на стене. – Он сильно обгорел. Девчонка вызвалась за ним ухаживать. У нее тоже горе – дед умер. Одна осталась. Я его поселю у себя внизу…

– Брось глупости, – лицо толстяка приняло удрученный вид. – Поместим капитана в твоей бывшей комнате на чердаке. Надо же, напасть какая. Плохи с огнем шутки, пойду скажу Бергу, чтобы удвоил запасы воды…

Увидеть жену Гектору не удалось, потому что она отбыла в родные края с очередным визитом к объявившемуся кузену, а обратно ее ждали только к Обретению Святого Креста [150]. Представив Магду и стрелка хозяину трактира, Пес заметил, как Бальтазар невольно прикрыл рукой рот, чтобы не вскрикнуть от ужаса и жалости.

Ничего, все встанет на свое место. Страдания уже позади, их семье теперь ничто не угрожает. Та самая «новая эпоха», о которой с упоением вещал Гуннар, сперва заглянет в их дом. Плевать на кресты, пускай чертова тварь-невидимка ими подавится.

Как и обещал себе прусс, сначала необходимо покончить со службой в ордене. Он собрал все сменное казенное белье, что находилось дома, и решительным шагом вышел на улицу. По дороге в крепость ему попались два знакомых полубрата, поприветствовавшие сослуживца, но Пес даже не повернул головы.

В его душе творился полный кавардак. Прусс совершенно не знал, как жить дальше. Орден являлся именно той организацией, которая занимает людей, дает им смысл жизни, так же как церковь, как цеха, как торговые гильдии.

Но все это абсолютно не интересовало Гектора. Из всех общин ему наиболее близка была, конечно, купеческая, да и то потому, что многие поколения его семья занималась только торговлей. Сам Пес никогда не любил финансовые взаимоотношения, более того, его от них тошнило. Правда, он это понял лишь в самый последний момент. Раньше он попросту смирился, чтобы не позорить дядю, а когда тот исчез, стало на все плевать.

Так чем же заняться? Сидеть на шее у жены и корчить из себя нечто чрезвычайно умное и сверхсильное? Надо будет с ней посоветоваться. А пока ее нет – и хорошо, что нет! – вон из ордена, иначе Анна попросит отца Михаэля предать ее мужа анафеме за такие упаднические мысли. Чему быть, того не миновать. Братья прекрасно обойдутся без него – двести с лишним лет как-то обходились, а он без них. Как говорил Жан Бесстрашный, жизнь – это цепь событий, вот и два года в ордене – тоже событие.

Около ворот Унтерстес полубрата кто-то хлопнул по плечу, прусс обернулся и от удивления выронил мешок с одеждой. Перед ним стоял гигант Тронд собственной персоной. Друзья радостно обнялись и принялись расспрашивать друг друга. Прежде чем начать свой рассказ, Гектор выслушал викинга. Оказывается, тот еще зимой обналичил свою половину контракта [151]у Магнуса и с тех пор воздерживался от новых военных кампаний. Дело в том, что Тронд накануне своего необычного решения имел продолжительный разговор с Гуннаром.

Пытаясь вразумить друга, датчанин пускал в ход даже кулаки. Бесполезно. Бывший воин уперся как баран и ни в какую не хотел отступать от своих бредовых идей. И вот тогда, чтобы доступнее объяснить свое учение, он поведал Тронду одну старую притчу, заставившую бывалого рубаку усомниться в правильности своего пути. С тех пор он, как неприкаянный, бродил вокруг рекрутской конторы бородатого шведа, так и не решаясь зайти подписать новый контракт. Слово в слово Тронд пересказал притчу пруссу.

«В одной деревне у одного хозяина жили петух и свинья. Петух не любил свинью за то, что ей всегда доставались вкусные объедки и она никогда не испытывала чувство голода. В то время как ему постоянно доставались жалкие горстки зерна. Свинья видела его мучения и предлагала есть из ее корыта, когда бы он ни пожелал. Но гордый петух вечно отказывался и продолжал копить злобу.

И вот однажды им привели по паре – борова и наседку. Добродушная свинья вскоре обзавелась потомством, а у петуха этого сделать никак не получалось, потому что черная зависть продолжала пожирать его. Глядя на благополучие и взаимопонимание в семье свиньи, злой петух не выдержал и однажды ночью насмерть заклевал всех маленьких поросят, а под утро сам бросился под колеса телеги. Боров, увидев мертвых детей, умер от горя. Свинья долго плакала, но все-таки простила петуха и еще долго жалела, что у того не осталось деток, иначе она бы воспитала их как своих».