Николай Прокошев - Семь крестов

С облегчением вздохнув, фон Плауэн назначил кузена заняться безжалостным истреблением пораженческих идей у столичных жителей. Двадцать четвертого июля навстречу Ягайло были направлены два рыцаря с просьбой о гарантии королем свободного доступа к нему на аудиенцию нескольких послов. На что польский владыка ответил, что завтра сам подойдет к Мариенбургу, вот тогда можно посылать сколько угодно людей на переговоры.

Ответ фон Плауэна последовал незамедлительно – Генрих-старший сжег город, ибо брать столичную твердыню приступом, имея за спиной безопасное прикрытие в виде городских домов и улиц, было куда удобнее. Перед уничтожением Мариенбурга из него вывезли в крепость все припасы: хлеб, пиво, сыр, пригнали скот, запасли сено.

С тем запасом продовольствия, что хранился в самом замке, осаду можно было спокойно держать два месяца. Несколько колодцев глубиной до одной кете, сооруженные для сбора дождевой воды, которую впоследствии фильтровали через гравий, цистерны и хитро продуманная система каналов исправно снабжали защитников водой.

Тем не менее большинство жителей отправились в окрестные селения к родным, чтобы «уцелеть и не служить лишними ртами». Псу доводилось несколько раз бывать в Мариенбурге, но самый главный оплот Тевтонской корпорации – крепость – посетить так и не удалось. Если уж Кёнигсберг считался неприступным рубежом, то о столице даже говорить не стоило.

Воистину шедевр фортификационного искусства мариенбургский замок, расположенный на продолговатом прибрежном откосе в излучине реки Ногаты, правом рукаве Вислы, и занимавший более хуфы площади, слыл одним из самых укрепленных сооружений Европы. Крепость, состоявшая из верхнего и среднего замков, а также из форбурга, была опоясана тремя стенами с тремя рвами. Гарнизон из тысячи человек мог уверенно держать оборону от армии любой численности в течение десяти лет, а десять тысяч человек без лишних хлопот продержались бы целый год.

Отдельные, особо уязвимые части стен несли на себе специальные выступы-балконы, с проделанными в их полу отверстиями, откуда на неприятеля с ненавистью выливали кипящее масло и смолу, а также справляли естественную нужду – бегать в данцкер во время осады являлось недоступной роскошью. Неисчислимые бойницы для лучников и арбалетчиков, баллисты и бомбарды, устроенные в проемах меж стенными зубцами, а также несколько катапульт крайне затрудняли возможность штурма столицы ордена, находящейся под покровительством Пресвятой Девы Марии. Именно поэтому, когда Ягайло предложил сдать замок без боя, над башней главных ворот на шесте подняли белый с черным крестом щит [108].

– Дьявол помог поляку одолеть нас у Танненберга, – собрав приближенных ночью перед первым днем осады в часовне Святой Анны, месте вечного упокоения Великих магистров, фон Плауэн-старший мерил широкими шагами пространство на плиточном полу. – Но отдадим польскому королю должное – он вернул нам тело отца нашего – Ульриха фон Юнгингена, чтобы мы смогли похоронить его в священной обители, как и подобает настоящему христианину.

– Брат, я знаю, ты хочешь предложить поляку мир, – фон Плауэн-младший, рослый мужчина с резким голосом и движениями, положил руку на плечо кузену. – Послушай меня. Мы не можем позволить себе унизительно молить о пощаде! Вся война началась из-за этих, будь они трижды прокляты, Поморских земель. Но если Господу было угодно, чтобы они оставались за нами до сих пор, то мы не можем их отдать, понимаешь? За что тогда пролили кровь наши братья? Нельзя еще раз посрамить их честь.

– Если кого-то интересует мое мнение, – Пес взял у слуги, преклонившегося перед ним, лампаду и поднял над собой, – то не солгу, если скажу, что от всей души желаю начертать свое имя острием кинжала на лбу Ягайло. Но я находился в самой гуще битвы и видел, сколько людей осталось лежать на сырой, пропитанной кровью земле. Так, может, хватит кровопролития?

– Откуда взялся этот щенок? – удивленный взгляд Генриха-младшего смерил прусса с головы до ног. – По обе стороны Вислы трусливые ублюдки ползут, как червяки, предлагая старику-язычнику целые комтурства, лишь бы их не тронули. Тухоль, Меве, Диршау, Кониц, наш любимый Шветц, продолжать? Как только мы отстоим Мариенбург, я лично вздерну всех подлых предателей!

– В том, что отстоим крепость, не сомневаюсь. Уже отправили за помощью к магистру Ливонии, дано указание немецкому магистру фон Эглофштейну в Марбурге набрать наемников, приказано сопротивляться корабельным детям [109]в Данциге. Но сколько, сколько, защити нас Пресвятая Дева, мы будем воевать?

– Всю жизнь, брат! Или ты забыл, что вы создали орден именно для этих целей? Я, мирской человек, это понимаю, а ты, воин Христа, нет? Никаких соглашений с врагом! Даже думать об этом забудь. Если они ожидают, что мы крестным ходом со святыми дарами выйдем навстречу, то пусть сразу же готовятся к тому, что все прусские реки окрасятся их поганой бесовской кровью.

– Я соглашусь с уважаемым Генрихом-младшим, – Тронд, стоя на могильной плите магистра Лютера фон Брауншвейга, почтительно с нее отступил. – Поляки не готовы к длительной осаде, потому что не знали, чем закончится битва. Долго они не продержатся. А когда начнут отступать, мы пойдем следом, отвоевывая наши замки.

– Оказывается, не все наемники круглые дураки! Слышишь, солдат дело говорит, – победоносно оглядев присутствующих, младший из фон Плауэнов потрепал Тронда за щеку.

Бывалый скандинавский воин оказался прав – Ягайло с Витовтом к долгосрочной осаде готовы не были. Перво-наперво, у них не имелось в достаточном количестве пригодных орудий. Несколько катапульт, снятых с ближних крепостей, мало чем могли помочь в такой нелегкой задаче. Правда, у польско-литовской армии хватило ума привезти с собой гордость тевтонских мастеров-литейщиков – «бешеную Грету». С поля под Танненбергом также вывезли три оставшихся для нее ядра. Тяжелая трофейная артиллерия первым же выстрелом чуть было не поставила окончательную точку в противостоянии немцев и поляков.

Каменная глыба пробила крышу летней столовой, где после обеда совещались оба фон Плауэна и приближенные к ним лица, включая Гектора. Лишь чудом застряв в стене, ядро не причинило никому из присутствующих серьезного вреда. Вражеские канониры хотели снести опору, подпиравшую свод и тем самым обрушить крышу на головы ничего не подозревающих тевтонов. Заступница ордена Дева Мария, в честь которой назвали столицу и выложили не один десяток потолочных и настенных мозаик, тем днем получила благодарностей от спасенных ею братьев сверх обычной нормы. Видимо, Богоматерь наконец-таки вняла бесчисленным молитвам.