Николай Прокошев - Семь крестов

Окончательно Ягайло и его советников добило известие о том, что венгерский король Сигизмунд выполнил данное ордену обещание и объявил войну Польше. Король Венгрии, метивший на императорский престол, нуждался в средствах и согласился взять их у тевтонов, гарантируя вторжение в польские земли. Но отчего-то быстро забыл о своем обещании, хотя золото получил еще до битвы. Правда, после поражения рыцарей вспомнил об уговоре, но многие из окружения фон Плауэна склонялись к тому, что, хотя Сигизмунд войну полякам провозгласил, на самом деле слова ничем не подкрепил. Даже если это и было так, Владислав не захотел проверять серьезность намерений венгерского короля, потому в польском лагере громче заговорили о скором снятии осады.

Казалось, что вот-вот у армии, уже семь недель ночующей под стенами Мариенбурга, сдадут нервы, и она развернется. Но судьба только по ей одной известным законам зачастую старается уравнять весы, на чашах которых лежит удачливость обоих противников. Этот раз также не стал бы исключением. И если бы Гектор по чистейшей случайности не предотвратил коварный план чешского наемника Ясека Сокола, то столица, как пить дать, оказалась бы в руках врага.

Сокол, являясь членом отряда, который из Шветца привел Генрих фон Плауэн, тоже не ожидал, что осада затянется на два месяца, хотя оплачен ему был всего один. Его собственные возмущения и негодования подопечных с каждым днем только усиливались, и уставший от неизвестности, чья возьмет, чех нашел единственно возможный выход – в предательстве.

Очередная осенняя ночь наудачу выдалась кромешно темной. Джаспер и трое лучников прикрывали Тронда, Пса и шестерых других отчаянных бойцов. Хорошо ориентируясь в темноте, Гектор указывал ночным лазутчикам на одиночные цели – вражеских солдат, по тем или иным причинам покинувших свои отряды. После ухода Витовта армия противника сильно потеряла в численности, но ее состав все равно насчитывал никак не меньше пяти тысяч.

Основные силы квартировались в полуразрушенном городе, а у рва и чуть дальше, возле окружающих крепость несожженных мостов через ручьи, дежурили бомбардиры. После первых вылазок охрану огневых рубежей усилили, но болезни все равно вынуждали солдат бегать по нужде в камышовые кусты. Там их и настигал смертельный шелест стрел вместе с другим бесшумным ночным убийцей – безжалостной сталью холодного оружия. Находясь у каменного мостика через один из ручьев, Пес заприметил, как один из пушкарей мелкими шажками засеменил в отхожее место. Смертный приговор врагу тотчас был вынесен, но привести его в исполнение прусс не успел.

Собравшийся метнуть нож Гектор краем уха откуда-то со стороны услышал знакомый шепелявый голос. Сверхслух пришелся как нельзя кстати – неприятный говор принадлежал беспокойному наемнику Ясеку, по прозвищу Сокол. Чех переговаривался с каким-то польским рыцарем, судя по всему, вхожим в круг, приближенный к королю.

– Послезавтра наш дозор. – Пес, плюнув в сторону пропоносившегося пушкаря, подобрался поближе к орудию, чтобы как можно лучше рассмотреть собеседника Ясека. – Мне и моим людям надоела эта проклятая осада. Я пришел к вам с предложением.

– Говори, – наклонив голову, невысокий, с массивными кулаками лысый поляк, которому на битве отрубили ухо, нахмурившись, слушал Сокола.

– Мы можем открыть вам ворота.

– Что вы хотите взамен?

– Тридцать тысяч золотых!

– Не много ли? Надорветесь уносить.

– Не ваше дело, – постоянно оглядываясь по сторонам в страхе, что их могут услышать, чех заметно нервничал.

– Хорошо, я доложу королю, – пригладив лысину, рыцарь развернулся, чтобы уйти. – Приходи завтра в это же время. Я сообщу наше решение.

Полубратом на миг овладело нестерпимое желание прямо на месте разорвать Сокола на куски. Неужели почти два месяца стойкой обороны крепости предатель хочет отправить в тартарары? Пока никто, кроме Ясека, не предлагал поднять решетку ворот. Или… он такой не один? А вдруг замок кишит изменниками? Как же им раньше не пришло в голову, что предателем может оказаться каждый, особенно среди наемников. Надо сообщить фон Плауэну и срочно что-то делать.

Той же ночью Пес поднял обоих Генрихов и рассказал о сговоре, что ему случайно удалось подслушать. Сокола, как он был – в ночной рубашке, схватила стража и приволокла, толкнув на колени, к ногам временного магистра. Сначала чех отрицал все обвинения, но когда фон Плауэн-младший, потеряв терпение, с хрустом сломал Ясеку мизинец, тот, спотыкаясь почти на каждом слове, признался в тайных переговорах с вражеской стороной.

Следующим утром гарнизон и горожане увидели тридцать голов, торчащих над поверхностью земли. Чеха и весь его отряд закопали живыми и строго-настрого запретили всем поить или кормить предателей. А если кому-нибудь придет в голову помочь отступникам, то его самого без долгих разбирательств зарядят в бомбарду вместо ядра.

Чтобы отбить у наемных солдат охоту вступать в переговоры с неприятелем, до гроша рассчитались с каждым воякой. Им показали, что деньги есть и не стоит беспокоиться о возможной неуплате жалованья – сколько отслужат, столько и получат! Не дождавшаяся Сокола в назначенное время польская сторона потеряла последнюю надежду захватить замок.

В результате теплым осенним днем в пик листопада – девятнадцатого сентября, в день чуда святого Януария, Ягайло вслед за своим кузеном снял осаду. Вдогонку его войску катапульты метнули три десятка обезвоженных мертвых тел. Как и предсказывал Тронд, к концу октября почти все прусские города, захваченные или по доброй воле сдавшиеся полякам, были отвоеваны. В момент, когда над страной нависла смертельная угроза, решительность действий и хладнокровие временного магистра спасли ее от гибели.

Генрих фон Плауэн-старший впервые проявил себя как неоспоримый лидер. Это было его главнейшим боевым крещением, и сорокалетний выходец из маленького немецкого городка Фогтланд с достоинством вышел из нелегкого испытания. Обстоятельства сложились таким образом, что в битве под Танненбергом погибли почти все гроссгебитигеры [112]ордена. Уцелеть посчастливилось лишь одному – Вернеру фон Теттингену, верховному шпитлеру и по совместительству комтуру Эльбинга.

Правда, выжил он только потому, что бежал с поля боя. Вот почему рыцарю хватило ума и совести не выдвигать себя на пост Великого магистра. Другим неоспоримым претендентом на руководящую должность мог бы стать видный военачальник, комтур Новой Марки Михель Кюхмайстер фон Штернберг. Но достойный муж был захвачен в плен в ожесточенной схватке у Коронова.

Поэтому сомнений ни у кого не оставалось. Единственной возможной кандидатурой становился и так почти четыре месяца действовавший от имени магистра Генрих фон Плауэн-старший. Через неделю после дня Поминовения всех усопших, когда горожане мало-помалу начали возвращаться к довоенной жизни, во дворце Великих магистров, расположенном в среднем замке, в десятом часу дня собрались тринадцать человек.