Николай Прокошев - Семь крестов

Наверняка они с Бальтазаром не находят себе места, ведь неизвестно, спасся ли многострадальный полубрат, их опора и надежда. И как они там? Все ли у них в порядке? Неизвестно, сколько продолжится война, но как бы там ни было, надо срочно скакать в Кёнигсберг. Он слишком долго не был дома. Анна, любовь, подожди еще немного, и вновь вернутся прогулки у вспененного моря с одинокими чайками над ним, как в добрые времена.

Утром настал час, когда Тронд, Джаспер и Гектор напоследок обнялись, пожелали друг другу удачи и развернули лошадей каждый в свою сторону. Никто не обернулся – ни один не хотел показывать слезы верным друзьям. Но все с трепетом и замиранием сердца в самый момент расставания уже искренне желали увидеться опять, как если бы провели в разлуке не один год.

Матиас, напротив, вздохнул с облегчением, когда викинг исчез за городскими воротами. Зато мальчишка всей душой прикипел к Псу, усмотрев в том своего освободителя и господина. В Остероде у него никого не осталось, кроме пары дальних родственников, живших где-то в комтурстве, так что путешествие в незнакомый новый город он посчитал отправной точкой, пропускной грамотой во взрослую жизнь.

– Матиас, скажи, – у городка Фишау устроили небольшой привал, и Пес неспешно отхлебывал молоко из пузатого глиняного кувшинчика, – а как ты научился говорить по-татарски?

– Однажды господин фон Пицценау на охоте нашел какого-то чернявого человека, – отрок барсучьим жиром смазывал ушибленный накануне поездки локоть. – Тот прятался в лесах. По-немецки ни бе ни ме. Слуги-литовцы сказали, что это татарин.

– А зачем он прятался?

– Господин Гектор, я же рассказываю. Он прожил у нас четыре года. Я учил бродягу нашему языку, а он меня татарскому. Как я понял, его прогнали свои за то, что он хотел креститься. Вот мы и подобрали.

– Почему он прожил у вас только четыре года?

– Как-то утром Елай – так его звали – не принес воды умыться господину фон Пицценау. Я пошел проверить, где он. Кто-то убил Елая. Зарезал. Концов мы не нашли.

– Да-а, скверная история, – вспомнив, как мальчишка выпускал внутренности своим в лесу, Гектор пристально вгляделся в глаза Матиаса. – Ну, нравится тебе со мной?

– Еще бы, господин Гектор! Да я за вас… любого распотрошу!

– Все никак не надоест потрошить? Смотри-ка, кто это?

– Эй, стойте! Кто вы? – подросток подскочил, преграждая дорогу пешему человеку с разбитым лицом, одетому в богатое, но испачканное и разорванное платье.

– Добрые люди, помогите! Богом вас заклинаю! Насилу ноги унес.

– Что случилось? Кто вы?

– Я купец из Диршнау, – торговец изобразил на окровавленном лице некое подобие улыбки, – возвращался с товаром. По дороге на меня напали разбойники. Я отправился из Фишау – вон оттуда. Шел без охраны – путь-то близкий. Да ведь проклятая война, сами понимаете. Поляки совсем недавно ушли. Вокруг неразбериха. Вот и орудуют все кто ни попадя целыми шайками, чтоб им пусто было.

– А как же ты пешком от них сбежал? – ладонь прусса на всякий случай незаметно легла на рукоять клинка. – Где они сейчас?

– Так они только товар забрали – меня отпустили. Рожу, правда, разукрасили. А дымок я из рощи заприметил. Думаю, никак, добрые люди отдыхают. Уж лучше к ним. То есть к вам, – нерешительно переминаясь с ноги на ногу, купец заискивающе смотрел на прусса.

– А чего ты от нас-то хочешь? Вон город. Иди туда, расскажи о своей беде. Или ты мне предлагаешь гоняться за твоими грабителями?

– Упаси вас Господь. Я сам виноват, что отправился без сопровождения – серебра на охрану пожалел. У меня одна просьба – позвольте дойти с вами до города. Не хочу оставаться один.

– Ладно, пойдешь с нами. Тебя как зовут? Матиас, дай ему воды. Есть будешь?

– Мое имя Герхард. Вовек вас не забуду. Спасибо, не голоден. Но водички попью.

Купец, утерев разбитые губы, с жадностью приложился к протянутой пареньком фляге. Затем торговец протянул красные от холода руки поближе к костру. Привал устроили в небольшом овраге, чтобы промозглый ветер с залива не студил кости людей и лошадей.

И хотя зима еще не вступила в свои законные права, непогожая поздняя осень совсем не жаловала путников, рискнувших предпринять дальний переход под ненастным прусским небом.

Несмотря на то что шел всего второй час пополудни, солнце и не думало проглядывать из-за серой пелены, затянувшей все вокруг. Овраг, вместе с березовой рощей над ним, утопал в густом тумане. Коней, которых привязали у дождевой лужицы к сухим корням, вылезшим из заиндевевшей земли, заметить было почти невозможно. Погода в такую пору у окраин Данцигской бухты навевала на окрестных жителей только тоску, печаль и уныние.

Единственным мудрым решением в трудной для путников ситуации стало предложение Матиаса не только отогреться в Фишау, но там же и переночевать. А потом идти от города к городу. Дня за три, даст Бог, доберутся – все-таки не дело мерзнуть как собакам на улице. Гектор согласился: действительно, не хватало еще, чтобы пошел холодный дождь или, чего доброго, град. Серый брат и его слуга принялись сворачивать теплые, на мягком овечьем меху одеяла из мариенбургских закромов, собирать посуду. Как только сборы завершились, парень потащил все добро к лошадям.

Герхард, не переставая улыбаться пруссу, клятвенно обещал пристроить своих благодетелей на ночлег внутри городских стен. У него там вдоволь друзей, и уж они наверняка не отпустят Гектора, не отплатив сполна за его бескорыстную заботу. Отмахнувшись, Пес заметил, что Матиас почему-то слишком долго возится. Прошло минут десять, как его нет. Пора сходить посмотреть, вдруг что-нибудь стряслось: поскользнулся или чего хуже – заплутал в тумане. Но стоило Псу повернуться к купцу спиной, как в глазах мгновенно потемнело и он тюфяком рухнул на мерзлую землю.

Очнувшийся через полчаса дворянин обнаружил себя крепко-накрепко привязанным к березе. Туман еще усилился. Видимость не превышала вытянутой руки. Но этого было вполне достаточно, чтобы разглядеть трех мужчин, стоявших прямо перед ним. Один из них – Герхард. Другого Гектор никогда не видел раньше. А вот третьего он знал очень давно.

Старый знакомый – шельмец и пройдоха Рыжий Томас, говорил о чем-то с первыми двумя на чешском языке. Ожидая самого худшего, Пес попытался разорвать путы пеньковой веревки, что больно впилась ему в запястья. От натуги у прусса едва не полопались сосуды на висках, однако ни малейшего результата отчаянные усилия не принесли. В памяти тут же всплыл недавний разговор с Бэзилом о том, что применять новые способности можно лишь, когда никто не видит…

– Смотри-ка, этот негодный червяк пришел в себя, – Томас похлопал полубрата по щеке. – Помнишь, я говорил, что достану тебя, скотину.