Николай Прокошев - Семь крестов

После второго залпа пушка, откатившись в стену полуразрушенного дома, вызвала его обвал. Под руинами погибли более двадцати человек. К тому же на стволе орудия образовалась глубокая трещина. Поэтому идея последнего применения «Греты» была отвергнута навсегда. Но пушечные залпы все равно продолжали греметь со всех четырех сторон, хотя и тщетно. Толщина каменно-кирпичных стен позволяла сохранять безопасность гордого гарнизона.

Огромные неприятности союзникам доставляли постоянные ночные вылазки защитников Мариенбурга. Благословленные главным капелланом небольшие отряды под предводительством Тронда, Джаспера и Пса с наступлением темноты сталкивали орудия в реку и резали сонных врагов. Но однажды на очередной тайный маневр Гектор выйти не смог из-за того, что сильно повредил руку.

Он уже давно не использовал свои сверхвозможности и как-то, находясь около вражеской «железной змеи», захотел разбить ее дуло рукой. Хорошо, что несильно замахнулся, иначе предплечье разломилось бы пополам, как сухая тростинка. Прусса скорее перенесли в западное крыло среднего замка, где был устроен госпиталь. Местный шпитлер наложил Псу повязку с целебной мазью и укутал руку мягкой ватой, заполнившей деревянную шину.

– Ты б еще всех собрал и с утра разгрыз камень или оторвал башку быку, – невидимый старый друг Гектора имел обычай появляться совершенно неожиданно.

– Что? Какому еще быку? Опять за свое? – подложив одну руку под голову, раненый серый брат бесцельно разглядывал ребристый звездчатый свод фирмари [110], когда его в который раз подначил щедрый на колкие замечания вездесущий дух.

– Тогда на битве ты поступал правильно: пользовался сверхчувствами так, чтобы никто не видел. Ведь помнил об этом, а сейчас почему-то забыл. Вот и результат.

– Так что же получается – я могу быть неуязвимым только, когда меня не видят? Если кто-то рядом, то нельзя…

– Ну почему, можешь, конечно. Например, поблизости от Джаспера или Тронда.

– То есть только при друзьях? – Гектор приподнялся и сел на край кровати.

– На своем веку я повидал много слабоумных, но ты заткнешь за пояс даже дурачка с рыночной площади. – Очевидно, дух никогда не сменит свой издевательский тон, подумалось вздохнувшему пруссу. – Только при тех, кто знает, на что ты способен. Рядом с остальными не получится. Ты скорее покалечишься, чем разорвешь морской узел.

– Но я же проткнул бочку в Кёнигсберге!

– И что, думаешь, тебе поверили? Они решили, что ты заранее проковырял там дырку, а потом заткнул пробкой. И дальше просто вытолкнул затычку.

– Пожалуй, теперь все ясно. Значит, быть сверхсильным я могу только вдали от чужих глаз. Чтобы никто ничего не заподозрил. Но такой случай может выпасть очень редко.

– А как бы тебе понравилось, если каждый вдруг стал бы пальцами мять железо или ногами раскалывать каменные ядра? Ну да ладно, я к тебе опять по делу.

– Подожди, как это каждый? – едва не вскрикнув, Пес осмотрел всех раненых в лазарете. – Разве такое дано любому?

– Неужели ты и впрямь думал, что ты у нас один неповторимый герой? – каждое дальнейшее слово бесплотного покровителя напрочь выбивало из Гектора укоренившееся представление о его собственной исключительности. – Все люди рождаются одинаковыми. Так почему одному что-то дано, а другому нет? Просто надо развиваться! Повторяю – тебе повезло, у тебя есть я.

– Да уж, друг, умеешь ты обнадежить. А я-то думал… Э-эх, ну какое еще дело?

– Вступая в ожесточенные и чреватые увечьями схватки с железными пушками, ты совсем забыл о наших крестах. Какая все-таки короткая память. Помни, наш путь скоро продолжится. А ручонка пусть пока заживает.

Повреждение руки вывело Пса из строя на некоторое время, однако ночные вылазки, причинявшие врагу заметный урон, не прекращались. При всем при том, какой бы героической ни была защита Мариенбурга, фон Плауэн-младший не ошибся. Польскому королю стали повально присягать на верность самые значимые западнопрусские города: Торн, Кульм, Эльбинг, Данциг, Бранденбург. Выходило, что жители Поморских земель ожидали краха ордена и видели спасение только в лице Владислава.

Но действовавший от имени магистра комтур покорившегося Шветца Генрих и не думал сдаваться. Господь как будто услышал его молитвы и обрушил на вражеское войско изобилие всяческих хворей, вызванных разложением мертвых лошадей и прочей падали. Полчища мух доставляли войскам Витовта и Ягайло нестерпимые муки. Их продовольствие быстро портилось, колодцы засорялись. Ко всему прочему, осажденные в Мариенбурге разработали один очень хитроумный план.

В крепости находился данцигский приходской священник, человек довольно старый. Фон Плауэн попросил короля, чтобы тот разрешил старику избежать тягот осады и покинуть замок. Не предвидя ничего дурного, Ягайло согласился. Польский владыка и подумать не мог, что под несколькими овчинами в телегах дедушки и его служки спрятано тридцать тысяч золотых, выделенных на привлечение наемников.

Наконец, в четверг одиннадцатого сентября Витовт, князь литовский, сославшись на бушевавшую в его армии эпидемию кишечных расстройств, снял осаду и отправился восвояси. Рука у Гектора зажила еще в середине августа, но Бэзил так и не объявлялся. А сам Пес между разорительными и крайне досадными для неприятеля ночными набегами неустанно размышлял о том, что недавно в госпитале сказал дух.

Действительно, все люди рождаются одинаковыми. Но почему вырастают разными? Бэзил сообщил, что научиться использовать сверхспособности может любой желающий. Просто надо знать об их существовании, раскрыть и совершенствовать заложенные возможности. А научить этому в состоянии духи или… люди? Просвещенные учителя вроде Христа и ветхозаветных проповедников? Но кто посвящал их? Да какая разница, кто и зачем.

Главное, что Бэзил не обманул – возможности человека безграничны. И путем долгих и упорных упражнений это удалось доказать на практике. Третий крест на левом предплечье говорит в пользу таковой мысли. Вопрос в другом: что же последует дальше? О каком путешествии говорил невидимка? Немного успокоившись, Пес благоразумно решил больше не протыкать прилюдно бочки и не громить пушки.

С уходом Витовта оптимизма в изрядно оскудевших польских рядах заметно поубавилось. Гектор намеренно не убивал некоторых вражеских стражников, а только оглушал, при этом запоминая их лица. Так он мог потом слушать, о чем они говорят, используя свой натренированный дар. Обо всем услышанном он немедленно сообщал братьям фон Плауэнам, объясняя наличие сведений подслушанными разговорами ночной охраны.

Из них следовало, что у многих знатных польских рыцарей уже давно истек срок, по которому они должны были отслужить свои вассальные обязательства перед королем. Никто не предполагал, что осада так затянется, все хотели скорее уйти домой. Помимо того, провиант стремительно заканчивался. К остальным напастям прибавились плохие вести – с запада на помощь братьям спешили венгерские и немецкие наемники, собранные у Ноймарка бывшим протектором [111]Самагитии Михелем Кюхмайстером фон Штернбергом. Восток тоже не дремал – ливонское отделение ордена отправило тысячный отряд на подмогу прусским военачальникам.