Брендон Сандерсон - Видящая звёзды

Как я могла надеяться на то, что пойму созданий вроде этих? И буду вести себя как ни в чем не бывало, словно все это в порядке вещей? Мы свернули за угол и столкнулись с двумя креллами. Даже теперь, стоило мне увидеть кого-то из них, как у меня волосы на голове шевелились и кровь стыла в жилах. Изображения их скафандров использовались в книжных иллюстрациях Непокорных еще до моего рождения.

– А ты их чувствуешь? – вдруг спросила я Моррьюмара, когда мы разошлись с креллами. – Твоих родителей?

– В некотором смысле, – ответил он. – Это трудно описать. Я сделан из них. В конечном итоге они будут решать, родить меня или окуклиться и предпринять еще одну попытку. Так что они наблюдают и осознают происходящее – и в то же самое время нет. Потому что это я использую их мозг, чтобы думать, точно так же как использую их соединившиеся тела, чтобы двигаться.

Скад. Все это было такое… чуждое, в общем.

Мы обошли стену и прошли через арку в тот парк, куда меня хотел привести Моррьюмар.

Я застыла на месте с разинутым ртом. Я представляла себе ручьи, ну, может быть, водопад, но водный парк оказался чем-то гораздо более грандиозным. Огромные мерцающие водяные шары, как минимум метр в диаметре, плыли над землей. Они медленно двигались на высоте двух метров или выше, отражая свет.

Внизу шары поменьше появлялись из раструбов в земле и тоже всплывали вверх, сливаясь вместе или разделяясь на отдельные. Сотни детей самых разных рас бегали по парку, гоняясь за ними, как за мыльными пузырями. Словно здесь была невесомость, но только для воды. И действительно, когда дети догоняли такой водяной пузырь и хлопали по нему, он распадался на тысячу пузырей поменьше, и они медленно расплывались по воздуху, улавливая свет.

Во время учений я каждый день обедала в кабине корабля и прекрасно знала, как трудно сделать глоток в невесомости. Иногда приходилось выдавливать водяной шарик так, чтобы он висел прямо передо мной, прикасаться к нему губами и всасывать. Здесь было то же самое, только других масштабов.

Это было великолепно.

– Идем! – сказал Моррьюмар. – Это мое любимое место в городе. Только осторожнее – вода может тебя забрызгать.

Мы вошли в парк и направились по тропинке между раструбами. Не все дети улыбались и смеялись – дионейцы сохраняли характерное для них вялое, безобидное выражение лица там, где другие расы уже вовсю улюлюкали бы. Один очень розовый ребенок, мимо которого я проходила, издавал звуки как при икоте.

И все же при взгляде на них казалось, что их радость можно потрогать руками. При всей своей непохожести они веселились от души.

– Как это сделали? – Я протянула руку и легонько постучала по проплывающему мимо водяному пузырю. Он вздрогнул и завибрировал, издавая звук, немного напоминающий гулкую барабанную дробь.

– Точно не знаю, – сказал Моррьюмар. – Тут каким-то особым образом используют искусственную гравитацию и определенные виды ионизации. – Моррьюмар наклонил голову, а я уже точно знала, что у дионейцев это то же, что у нас пожать плечами. – Мои родители часто приходили сюда. Я унаследовал любовь к этому месту от них обоих. Ага! Пойдем-ка сядем. Видишь таймер вон там, наверху? Сейчас будет самое интересное!

Мы устроились на скамейке. Моррьюмар подался вперед, внимательно глядя на таймер на другой стороне парка. Бо́льшая часть земли здесь была выложена плитняком, а единственными украшениями служили дорожки из светло-голубого камня с поставленными вдоль них скамейками. Когда таймер на дальней стене показал «ноль», все висящие в воздухе водяные пузыри взорвались и обрушились вниз внезапным дождем, отчего играющие в парке дети начали визжать, смеяться и возбужденно перекрикиваться друг с дружкой и со своими родителями.

Мне эти звуки показались пронзительными.

– Мои родители познакомились здесь, – сообщил Моррьюмар. – Около пяти лет назад. Они много лет приходили сюда детьми, но заговорили друг с другом, лишь когда уже почти закончили обучение.

– И они решили пожениться?

– Ну, сначала они влюбились, – сказал Моррьюмар.

Это было очевидно. Конечно же, дионейцы могли любить. Пусть даже мне и трудно было представить себе, что такое человеческое чувство, как любовь, свойственно столь непохожим на нас существам.

Мимо пробежали несколько крелльских детей в скафандриках с дополнительными парами ног – возможно, чтобы маленьким крабовидным существам было легче балансировать в вертикальном положении. Они неистово размахивали руками, выражая бурную радость. «Это… это Верховенство, – сказала я себе. – А они креллы. Те самые, которые пытаются уничтожить мой народ. Не теряй своего гнева, Спенса».

Но эти дети не способны лгать. Возможно, взрослые еще могли разыгрывать спектакль, в чем я подозревала каждого из них. Дети подорвали мою уверенность.

Первый раз за все время моего пребывания здесь моя настороженность дала сбой. Эти дети были просто детьми. А все те, кто гулял в парке, – даже креллы – вовсе не плели заговоры, как бы меня уничтожить. Не исключено, что они вообще ничего не знали о Россыпи.

Все они просто населяли эту планету. То есть были обычными гражданами, со своими причудливыми панцирями и странными жизненными циклами. Они жили, и они любили.

Я посмотрела на Моррьюмара. В его глазах светилось мгновенно узнаваемое чувство. Нежность. Так вспоминают то, что делало тебя счастливым. Он не улыбался – его губы были сжаты в тонкую линию, но я точно знала, что он испытывал в эту минуту.

Святые и звезды! Я больше не могла вести себя как воин. Они не были моими врагами. Кто-то из Верховенства, конечно, был, но только не весь народ. И миссис Чомвит, возможно, никакая не шпионка, а просто сердечная домработница, которая всего лишь хотела, чтобы я была сыта. А Моррьюмар… он просто хотел быть пилотом.

Просто хотел летать. Как и я.

– Ты – отличный пилот, – сказала я ему. – Правда. Ты просто невероятно быстро все усваиваешь. Я не думаю, что тебе следует сдаться. Ты должен летать и доказать Верховенству, что оно нуждается в таких, как ты.

– А это правда? – спросил Моррьюмар. – Мы действительно нужны?

Я посмотрела на водяные шары, которые, подрагивая, поднимались в воздух. И прислушалась к счастливому гомону сотни детей разных рас.

– Я знаю много историй, – сказала я. – О воинах и солдатах из кадамиквы – это такая священная книга моего народа. – М-Бот вкратце изложил мне термины, принятые у народа Аланик, чтобы я могла ввернуть их в разговоре. – Мне рассказывала их моя бабушка, и часть моих первых воспоминаний в жизни – ее спокойный голос, которым она знакомила меня с каким-нибудь древним воином, выходящим на неравную схватку с врагами.