Кристофер Руоккио - Ревущая Тьма [litres]

Мы были в той же ситуации.

Если наш план не удастся, Райне Смайт и меня вместе с ней ждала петля. Мне не терпелось узнать, кто сдал нас, кто вызвал Бассандера и флот и навлек бедствие на нас с рыцарем-трибуном, на Отавию и всех, кто помог мне предать Империю, чтобы спасти Империю. Шею бы ему свернуть…

Голографическая Райне договорила и погасла. Осталась лишь тишина и едкий взгляд Джинан. Я ждал, прислонившись спиной к стене камеры. Я никогда не отличался особой осторожностью и, пусть мне стыдно это признать, тактичностью. Мне было ясно, что попытка что-либо объяснить будет обречена на неудачу, и я выжидал по примеру отца и Кхарна Сагары – те прекрасно пользовались временем, чтобы вытягивать слова из других.

Прежде чем Джинан заговорила, прошло добрых три минуты.

– Думаешь, ты такой хитрец, лорд Марло? Думаешь, то, что ты сделал, весело?

Значит, «лорд Марло». Я не удивился, но ранило это обращение больнее, чем клинок ассасина. Джинан подошла ближе, заслонив головой одинокую лампу. С нарочитой медлительностью она расцепила руки и опустила их по швам.

– Вы нашли Воргоссос, – сказала она. – А мы нашли вас. – Легкая улыбка на ее губах напомнила мне бассандеровскую. – Ты этого хотел?

Я не ответил. Не знал, как ответить. Да? Нет? Не такой ценой?

Она молниеносно схватила меня за волосы и приложила о переборку. В голове зазвенело, боль после сокрушительного удара подступила медленно, и я выругался. Ее пальцы отпустили меня, едва не выдрав клок волос, и я выругался снова.

– Спрашиваю, ты этого хотел?

Некоторые мужчины убеждены, что бить женщину непозволительно, даже если та ударит первой. Уважаю их принципы, но сам я не из таких. Я был мирмидонцем в Колоссо, вором и уличным бойцом, и у меня другие принципы. Если кто-то тебя ударил, победи его. Однако… я все еще любил Джинан. В глубине души я до сих пор люблю ее, даже сейчас, когда пишу эти строки при свете масляных ламп. Я не мог ее ударить. Никогда бы не смог.

Вместо этого я вскинул руки, показывая, что не пропущу второй удар. Интуиция подсказывала, что «да» или «нет» на ее вопрос будет иметь катастрофические последствия, и я ответил, осторожно взвешивая каждое слово:

– Я рад, что теперь у нас появился шанс, но нет…

Она замахнулась на меня, но я легко отбил удар локтем.

– …нет, я не этого хотел.

Она попыталась ударить меня в лицо. Я защитился.

– Тогда чего?

По ходу перепалки во мне появилась уверенность, и я схватил Джинан за руки, прежде чем она успела вновь занести кулак.

– Я говорил тебе, чего хочу, – ответил я удивительно спокойно, вспомнив об Убаре, торговле специями и жизни помещика. Но не успел я это представить, как мысленно услышал насмешливый хохот Валки: «Вы не торговец. Вы… важнее».

Должно быть, Джинан тоже об этом подумала, потому что поникла и отступила на два шага назад.

– Зачем? – спросила она. – Зачем ты это сделал?

– Ты знаешь зачем.

Я ожидал, что она опять попробует меня ударить, но ее стальной стержень прогнулся, и она лишь тихо повторила:

– Зачем ты это сделал?

Мне хотелось обнять ее, извиниться и забрать хотя бы часть той боли, что я причинил. Но я чувствовал, что прикасаться к ней сейчас опрометчиво. Я потерял право на нее и не знал, смогу ли когда-нибудь вернуть. Приличие – рыцарство – приказывало соблюдать осторожность и дистанцию. Не давить.

– Кроме меня, некому, – ответил я.

Впрочем, я ведь толком ничего и не сделал. Если бы Бассандер не последовал за мной на Воргоссос, не пригрозил бы Сагаре, чтобы вынудить того сотрудничать, мы с Валкой по-прежнему чахли бы в подземной камере. Все мои усилия пошли бы прахом. Теперь я понимаю, что это были глупости. Бассандер не отправился бы за мной, если бы я не полетел на Воргоссос и мы не попали бы внутрь ужасного корабля Кхарна Сагары. Мы не встретились бы с Аранатой Отиоло. Ничего бы не изменилось.

Мысли о Бассандере вернули меня в настоящее, и я спросил:

– Кто позвал Лина?

– Что?

– Мне известно, что кто-то послал флотилии телеграмму. Отавия? – спросил я, отойдя на шаг.

Я до сих пор не знаю, что в тот момент изменилось в Джинан. На миг мне показалось, что я пробился сквозь ее гнев, сквозь мысленные барьеры, похожие на зеркальную фольгу, защищающую чувствительную начинку спутников. Я решил, что время криков и ударов миновало. Но когда Джинан подняла голову, ее взгляд вновь был острее наконечника стрелы, и я порадовался, что отступил. Возможно, мне следовало промолчать и обнять ее, и тогда все было бы хорошо. Или поцеловать, или позволить ей себя поколотить… быть может, тогда все было бы иначе.

Ее солдатская выправка вернулась, а с ней и стальной стержень.

– Это все, что тебя волнует? – ядовито выплюнула она, а я не успел ответить. – Неужели? Ты хочешь знать, кто тебя сдал? И больше ничего? Адриан, ты убил трех человек в ангаре! Похитил политического заключенного с имперского корабля и передал экстрасоларианцам. Плевать, что ты следовал приказу Смайт. Значение имеет лишь то, что ты все это спланировал! Везде наследил!

Она сжала кулаки так, что оливковая кожа на костяшках побелела, и я приготовился к очередному граду ударов. Его не последовало. На меня обрушились лишь слова. Всего три слова, но они ранили больнее, чем я мог ожидать.

– Это был Хлыст.

– Что?

Это не укладывалось в голове. Как будто я читал настолько неразборчивый почерк, что не мог распознать слова. По приказу Смайт или как бы то ни было, я предал Империю. Я это знал. И знал, что предал Джинан. Совершил два предательства, второе хуже первого. Но теперь предали меня. Мне всегда казалось удивительным, что древние считали предательство страшнейшим грехом. Теперь я понимал почему.

Хлыст.

Мой давнишний друг.

– Нет, – отшатнулся я. – Нет, это невозможно.

Моя секундная слабость разожгла огонь в глазах Джинан. Она лжет, говорил я себе. Хочет ранить за то, как я с ней поступил. С нами.

– Это так, – сказала она, снова скрещивая руки и наклоняясь. В ее темных глазах таилась жестокость, подобная той, что я видел в глазах гладиаторов Колоссо. – Он прислал нам ваши координаты. Сказал, что ты сошел с ума.

Я отвернулся. Не мог смотреть на нее. Мне слышался плеск белых рук в темной воде. Братство все это спланировало. Деймон сказал, что прибытие сьельсинов неизбежно. Откуда мне знать, что он сам это не спланировал? Но зачем? Потому что этого требовали Тихие? Потому что он бунтовал против хозяина? По каким-то другим необъяснимым причинам? Несомненно, Братство позволило отправить послание и выдать своего господина и его планету Империи. Пути богов и дьяволов неисповедимы.

По крайней мере, для меня.

Мне зачастую сложно понять даже мотивы людей.