Кристофер Руоккио - Ревущая Тьма [litres]

Мандари достал из кармана небольшой черный пульт и покрутил его длинными тупыми пальцами.

– Рыцарь-трибун не такая, как вы.

На это я возразить не мог. Бассандер нагнулся, не выпуская пульта. Там, где была пришита отрубленная кисть, белел тонкий шрам. Мне он показался слишком ярким, ярче, чем белые лампы в комнате для допросов и медные трубы на стенах и потолке. Я буквально видел, как в мозгу Бассандера вращаются шестеренки, как его древний механизм, скрипя, вырабатывает новое умозаключение.

– Если она… Райне Смайт… умрет, если Хауптманн приговорит ее к казни за сговор с вами… вас будет ждать не эшафот и не гильотина. – Он посмотрел мне в глаза, и между нами вновь как будто пробежала огненная черта. – Ясно?

– Предельно, – ответил я.

Бассандер Лин щелкнул пультом и убрал его в карман мундира. Электрические магниты моих наручников разомкнулись.

Оказавшись свободен, я потер запястья:

– Вы меня отпускаете?

– Снаружи ожидают шестеро солдат, которые отведут вас на «Мистраль». Если попробуете что-нибудь выкинуть, они вырубят вас, как бешеного пса, и бросят обратно за решетку. Вы меня поняли?

Я не собирался играть роль кроткого песика и стиснул зубы.

– Вы меня поняли? – грозно повторил Лин.

– О! – ответил я, выпрямляясь во весь рост, чтобы посмотреть на него свысока. – Прекрасно понял.

Каким же огромным был этот ужасный корабль? Сколько тайн он хранил?

Конвой Бассандера сопроводил меня по трапу «Скьявоны» в трюм «Демиурга», настолько просторный, что в нем могла бы поместиться вся Обитель Дьявола, за исключением разве что верхней трети крепостной башни. Подняв голову, я почувствовал кожей угрюмый ветер и не удивился бы, если бы под потолком плыли облака. «Скьявона», эта черно-золотистая стрела, ощерившаяся пушками и сенсорами, вполне вписывалась в темное окружение. Вытянув шею, я смог разглядеть на мостике в задней части корабля силуэты мужчин и женщин. «Скьявона» напоминала более тонкий и злобный «Бальмунг». Почему должно быть иначе? Перехватчик добрался до Воргоссоса очень быстро. Я и думать не хотел, чего стоила – если измерять в антиматерии и имперских марках – эксплуатация столь скоростного судна. Неудивительно, что таких перехватчиков было очень мало.

В свете прожекторов сверкнул золотистый металл, и, признаюсь, я обомлел. С внутренней стены ангара на меня смотрели жуткие лица. Черные фигуры людей и чудовищ сражались на готическом фризе, как на тяжелых дверях дворца Кхарна. Легионеры не были впечатлены увиденным, а может, просто не разделяли моих странных интересов, грубо подтолкнули меня вперед. Мы направились к одному из ликов, следуя за призрачной голографической чертой, похожей на тонкую паутинку. Приблизившись, я увидел, что у скульптуры весьма непристойно открыт рот. Сквозь него мы и прошли. Чудовищный корабль Кхарна как будто сожрал нас. Голографическая линия мерцала, ведя нас по темным коридорам под рифлеными балками, среди которых вздыхал ветер, то горячо, то холодно, как ночные сквозняки, гулявшие среди мерлонов моего дома.

Я ощущал на себе гнетущий взгляд десяти тысяч глаз и понимал, что Кхарн Сагара где-то рядом. Мои конвоиры тоже это чувствовали и приглушенно переговаривались по рации под масками. Один из красноликих триастров сделал защитный жест и призвал остальных к тишине.

После долгих блужданий мы наконец очутились – нет, не в другом ангаре вроде того, где стояла «Скьявона», а на остекленном мосту, в рукаве, который тянулся от палубы «Демиурга» к пристыкованному «Мистралю». Зная, что мои конвоиры не терпят задержек, я не останавливался, а лишь вытягивал шею, чтобы увидеть вокруг как можно больше.

Позади нас корабль щетинился бессчетными черными шпилями, башнями, пушками и укрепленными платформами, возвышающимися за мрачными статуями. Черные руки тянулись от палубы, прикрывая длинный рукав, удерживавший наш корабль на месте. Невидимые глаза давили на меня так сильно, что я подумал, что за их невидящими линзами скрыты генераторы супрессионных полей – такая мощь была в их ужасном взоре. За черным металлом и камнем раскинулись звезды, каждая – виток света синее самого синего цвета, который мне только доводилось видеть. Почти фиолетового.

Но шлюз в конце рукава оказался обыкновенным, и свет за ним, когда он открылся, был теплым. Меня бесцеремонно, без прощания, впихнули внутрь, и я уткнулся во внутреннюю дверь. Цвет индикаторной лампы над шлюзом сменился с угрожающе красного на спокойный синий, и дверь открылась. Передо мной был знакомый коридор – округлый и белый.

– А вот и ты!

Лица тоже были знакомыми.

Паллино бросился ко мне первым, Бандит и Айлекс – за ним. Старый солдат обнял меня без лишних предисловий.

– Доктор рассказала, что с вами стряслось, – произнес он, отстраняясь, глядя на меня одиноким проницательным глазом. – Кто это тебя? Лин?

– Джинан, – ответил я, качая головой.

– Эта jitatin bruhir! – выругался Бандит. – Она вас ударила?

– По заслугам, – признался я, сам не будучи уверенным, что это так. – Значит, Валка здесь, на корабле?

Вперед вышла Айлекс и тронула меня за плечо.

– Ее привели полчаса назад. Она отдыхает, – сказал Паллино, отходя, и гомункул тоже обняла меня. – Мы за вас переживали.

Я ненадолго удержал ее, потом похлопал по плечу и обратился ко всем троим:

– Я тоже за вас переживал. Мы с Валкой даже не знали, ждете вы нас или нет.

– Шутишь? – сдвинул брови Паллино. – Корво даже не думала улетать.

– Я не из-за Корво беспокоился, – ответил я, – а из-за Кхарна.

Эти слова заставили всех умолкнуть на достаточно долгое время, чтобы я собрался с мыслями. Я поднялся на корабль по тому же шлюзу, по которому взошел на него Возвышенный Наззарено, когда прибыл, чтобы переправить нас на «Загадку часов». На меня вдруг накатила усталость, и я покачнулся. Хлыст, Сиран, капитан Корво и другие не пришли меня встречать. То ли на борту сейчас ночь, то ли у них были дела поважнее.

– Что теперь? – спросил Бандит, приглаживая волосы.

– По-прежнему собираемся встретиться с Бледными? – добавил Паллино.

– Правда, что у Сагары есть мериканский деймон? – задумалась Айлекс.

Вопросы обрушивались на меня один за другим, слова текли, как вода, сыпались, как песок на заключенного в подземном каменном мешке, и я едва в них не утонул. Голоса сливались, громоздились поверх вопросов, которые мучили меня с тех пор, как я пробудил Танарана от фуги. Я жестом призвал всех замолчать, и, к моему изумлению, это сработало. Сомнения устремились в тишину, как вода в расщелину, – сомнения насчет себя, насчет моего положения, насчет Райне Смайт и Хауптманна, Хлыста, Братства. Кхарна и Джинан.