Кристофер Руоккио - Ревущая Тьма [litres]

– Хорошо, – сказала она, и по ее интонации я понял, что она поняла мою метафору. – Он был встречным с тех пор, как мы к вам присоединились. Пора бы уже ему поменяться.

Я ее оптимизма не разделял.

Время для принятия решений появляется у нас лишь тогда, когда мир не взваливает на наши плечи тяжелый груз. Напротив, очень часто мы готовы отдать полцарства за то, чтобы избежать суда, но оказывается, что мы уже перед судом.

Мой кулак нашел брешь в защите Сиран, зацепив ее подбородок. Она удивленно охнула, когда я ударил ее сзади по шее и, поймав рукой в перчатке, с разворота повалил на пол. Не придавая значения поражению, Сиран ловко перекатилась и вскочила, тут же замахнувшись на меня. Боксер из нее был так себе: она замахивалась слишком широко и неаккуратно. Я встретил ее джебом, заставив потерять равновесие, и продолжил хуком по ребрам. Сиран охнула, но ответила мне ударом в плечо, прежде чем я смог сократить дистанцию. Я уклонился от кулака, поднырнул под ее руку, оказавшись сбоку и чуть сзади, и хлопнул ее по голове, закрепив свою победу.

– Неплохо, парень, неплохо! – воскликнул Паллино, повиснув на канатах ринга.

Маленький спортзал «Мистраля» был почти пуст. Бандит и Айлекс собирались к нам присоединиться, но так и не появились.

Старый мирмидонец сунул палец под повязку и почесал отсутствующий глаз:

– Сиран, выходи. Я задолжал его величеству взбучку за то, что он бросил нас на произвол судьбы, а сам уютно уединился с доктором в этой их камере.

– Последний раз повторяю! – воскликнул я, откидывая волосы с глаз плотной перчаткой. – Ничего не было!

Паллино нырнул под канаты и хлопнул Сиран по плечу, а мне сказал:

– Сынок, сколько раз я говорил тебе: «Не обманывай старших». – Он постучал кулаком о кулак и ухмыльнулся. – За столько-то времени – и ничего?

– Повторяю: прекрати! – огрызнулся я.

Возможно, слишком резко, потому что Паллино расхохотался:

– Парень, просто признай: у тебя ни за что не получится меня обмануть!

Он поднял руки и пригнул голову, изучая меня единственным глазом. Прежде мне доводилось спарринговаться с Паллино. Он сорок лет был имперским солдатом и настоящим бойцом. Даже ослепнув на один глаз и постарев, он оставался опасным противником. Выживал в бойцовских ямах Боросево не только благодаря удаче.

Улыбнувшись, он постучал по повязке:

– Тебя и одним глазом насквозь видно.

– Адр, он прав, – усмехнулась Сиран. – Всем известно, что ты еще на Эмеше увлекся доктором.

– Не знаю, о чем вы, – ответил я, отводя взгляд.

Паллино выбросил пробный джеб, привлекая мое внимание. Я отступил, отбив атаку.

– Кажется, его величество смущен! – рассмеялся Паллино.

– Не зови меня так! – Я боролся с чувствами, которые почти забыл. – Так меня звал Гхен.

Старик мельком взглянул на Сиран, словно спрашивая разрешения или ища поддержки.

– Может, ты и прав, парень. Нам трудно без здоровяка.

На это я лишь кивнул и встал в стойку повышенной готовности. Среагировав, Паллино нанес прямой удар, который я отбил, ответив на него таким же прямым ударом, нашедшим челюсть старика. Тот скривился, но уклонился от следующего выпада и молниеносно дважды припечатал меня чуть ниже подмышки. Скрипя зубами, я сместился, и третий удар лишь едва коснулся моей спины. Тогда я атаковал Паллино апперкотом так, что кулак попал в подбородок, а локоть – в грудь. Паллино отшатнулся, пусть и не до самых канатов. Такие удары обычно заставляют противника надолго замолчать. Я довольно улыбнулся.

– Думаешь, это была хорошая атака? – спросил Паллино, опуская руки в классической стойке, известной каждому кулачному бойцу из подворотен любого имперского города. – Парень, мой отец был воплощением самой Стойкости. Ты знаешь, нужно постараться куда сильнее.

Есть занятия, которые могут поглотить тебя с головой. Я слышал, как солдаты, в рамках тренировок бегавшие на большие дистанции, высказывались так о беге. Некоторые джаддианские мистики ищут мимолетного единства с ду́хами фраваши в танце и, танцуя, забывают о материальном мире. Схоласты находят приют в самосозерцании, думая о слове, о природе и языке вещей. Я обычно с головой уходил в рисунки, проводя за ними часы, которые казались мне лишь мгновением.

Поединок – настоящий поединок – тоже из таких занятий. Вселенная вокруг темнеет, сжимается, пока за пределами поединка не остается ничего. В истинных сражениях это производит ужасающий эффект. Как я уже говорил, в Колоссо и на Эмеше тебя заставляли протиснуть все свое «я» сквозь игольное ушко, и ты либо справлялся, либо нет. На практике этот эффект, как мне кажется, близок к размышлениям схоластов, танцам джаддианцев и бегу солдат. Все заботы разом исчезают.

Я пригнулся под сильным боковым ударом и врезал Паллино в ребра, поднырнул под его руку и сам нанес ему удар над плечом, легко попав в голову.

В тот же миг кулак Паллино нашел мои ребра, и, даже пошатнувшись, старик успел выбросить руку, чтобы восстановить между нами дистанцию.

– Неплохо! – подвигал он челюстью.

Мой удар был лучше, чем просто неплохим, и мы оба это понимали, но я лишь улыбнулся.

– Адр, ты слишком сильно болтаешь атакующей рукой, – заметила Сиран. – Следи за этим, иначе и дальше будешь получать, как портовая шлюха.

– Его удар все равно был сильнее, чем тот, что он принял! – раздался голос Айлекс.

Никто не заметил, как появились она и Элара. Теперь женщины стояли рядом с Сиран за углом ринга.

– Пал, ты там живой?

– Марло, – потер подбородок Паллино, – если ты вдруг выбил мне зуб… Мои-то не отрастают заново, как у тебя!

– Доктор Окойо наверняка сможет вставить их на место, – с улыбкой ответил я. – Что, сын Стойкости желает передохнуть?

Старый солдат нанес такой правый боковой, от которого мне стало не до смеха. Я пошатнулся и упал бы, если бы мою спину не поддержали канаты. Айлекс и Сиран захлопали. Элара заулюлюкала.

– Похоже, Адр, это тебе не мешает передохнуть, – сказал Паллино, скрестив руки и всем видом навлекая на себя мое возмездие. – Проиграть старику! Каково, а?

Я не собирался проигрывать и через пять раундов вывалился с ринга весь в поту. Сиран заняла мое место. Спустя столько времени в клетках у Сагары и Бассандера двигаться и драться было приятно. Я никогда не хотел быть бойцом, мальчиком ненавидел спарринги, но с возрастом у людей вырабатывается некая привязанность к вещам, которые их заставляли делать в детстве. Время от времени, когда груз ответственности или вины становится слишком тяжел, чтобы нести его в одиночку, мы возвращаемся к детским забавам. Однажды я дрался с Криспином под пристальным взором отцовского кастеляна сэра Феликса Мартина. Тогда я делал это потому, что от меня этого хотели, потому что я был должен. Позднее я дрался за свою жизнь на улицах и в бойцовских ямах. Если бы мне снова предстояло драться, чтобы выжить или за высшую цель, я пошел бы на это без раздумий. Но в тот день я дрался среди друзей исключительно из-за любви к этому занятию.