Кристофер Руоккио - Ревущая Тьма [litres]

Он трижды хлопнул в ладоши. Хлопки вышли неестественными, неживыми. Гомункул поклонилась и вышла из кабинета. По взмаху руки с потолка опустился стул, зависнув в паре футов над джаддианским ковром при поддержке металлического рычага. Я без слов сел. Хлыст занял место справа от меня, засунув пальцы за пояс.

Торговец положил руки на подлокотники:

– По правде говоря, меня не слишком волнует, что вам понадобилось на Воргоссосе. Я бизнесмен. Если хотите туда попасть, в моих интересах вас туда доставить. Поговорим о цене.

– Это не составит проблему, – сказал я. – Сколько?

– За место на моем корабле? – Бревон поправил очки. – Сто.

– Сто тысяч марок? – опешил я. – Да я собственный корабль могу за такие деньги купить.

– Хотел бы я взглянуть, что за корыто вы купите за сто тысяч марок. – Бревон откинулся, насколько позволяло кресло. – Давайте серьезно.

– У меня есть корабль. Мне нужны только координаты.

В этот момент явился чай. Ева вернулась, за ней прикатился столик на единственном сферическом колесе. Докатившись до Бревона, столик остановился. Ева молча, осторожно взяла фарфоровой ручкой фарфоровый чайник и разлила чай по чашкам.

– Спасибо, Ева, – поблагодарил я, беря чашку.

Она никак не отреагировала. Хлыста оставили без чая.

– Координаты? – повторил Бревон. – Так это не работает. Местоположение Воргоссоса, как и многих других наших планет, – тайна. Так безопаснее. На Воргоссос можно попасть только с нами. Вы ведь не видели «Великого Странника»?..

Я даже не знал, что это, поэтому не ответил.

– Так я и думал. Вы, имперцы… ваши дредноуты, конечно, внушительны, но со «Странником» ничего и рядом не стоит. Ваш корабль займет на нем крошечный уголок, и никто даже не заметит, что вы там. Поэтому цена столь высока. Вы оплачиваете проезд не для себя, а для всего вашего корабля. Если посмотреть с этой стороны, то цена достаточно низкая. – В его улыбке появилась гнильца. – Впрочем, есть и другой вариант.

– Что-что? – спросил я, не выпуская чашку.

К чаю я не притронулся. Свежий, с травяным ароматом пар согревал мне лицо. Зеленый чай, высоко ценящийся ниппонцами.

Опустив чашку на блюдце, Бревон передал их Еве. Та молча взяла.

– Кровь – самая ходовая из всех валют. Вы имперский палатин. При всех ее недостатках ваша Высокая коллегия знает фокусы, неведомые даже нашим косторезам.

Опять кровь.

Я вновь представил свои глаза на чужих лицах, свой геном – мой язык – произнесенный в новых фразах, написанный новой кровью. Части себя или даже целое, превращенное в продукт для продажи. Я взглянул на Еву, на ее отстраненное выражение и как будто впавшую в транс фигуру, на тени вокруг глаз и блестящие волосы. В самой ее конструкции таился ужас. Мне было противно даже думать о том, что такое могли с кем-то сделать, а от того, что такое могли сделать с частями меня, тошнило. Однако… у меня не было лишней сотни тысяч марок.

– Я не продаюсь, – произнес я голосом сердца, а не разума. – Ни целиком, ни по частям.

Антоний Бревон оперся руками на колени и осмотрел меня, как ювелир, оценивающий бриллиант. Спустя мгновение он снял очки. Я обомлел.

Когда я был совсем юн, Гибсон показал мне фильм о погребальных обрядах фанатиков, живших в горах над Мейдуа. Эти язычники-единобожцы клали монеты – каспумы с символом имперского солнца – на глаза умершим. Глаза Бревона были немного другими. Пустые сферы из мертвого металла того же цвета, что и те монеты. Нечеловеческие глаза. Даже представлять не хочу, что они видели.

– Все продается, господин Марло, – едко заметил Бревон. – Нужно лишь предложить правильную цену.

– Меня уже продавали, – ответил я, вспомнив Анаис Матаро и отца. – Больше это не повторится.

Быть проданным Бревону было хуже, чем быть проданным Матаро. Отдав свои гены, я стану виновником создания рабов, подобных стоявшей рядом женщине. Я буду виновен в их страданиях, и ради чего? Денег? Удобства? Времени? А то, что они отчасти будут мной, вообще сродни проституции. Я подумал о том, что́ в юности пришлось пережить Хлысту, и решительно сжал зубы.

– Жаль. – Откинувшись в кресле, Бревон взял чай у гомункула и одним глотком осушил чашку; его металлические глаза прищурились. – Ваша коллегия постоянно находит новые способы продлить человеческую жизнь. Вы бы нам пригодились, а мне бы понадобились ваши глаза. Какой цвет!

Я был рад, что так и не притронулся к чаю. Следовало вообще от него отказаться.

– Полагаю, вы не согласитесь на семьдесят пять?

– Марло, я не базарная баба, – холодно ответил Бревон. В мутных сферах, что он звал своими глазами, сверкнули холодные огоньки. – И мы не на базаре. Я назвал цену. Либо платите, либо покиньте мой кабинет.

От его внезапно резкого тона подскочил даже ворон. Птица слетела с насеста на спинку хозяйского кресла. Бревон, не обратив на ворона внимания, передал чашку Еве, и та поставила ее на поднос.

Хлыст сделал полшага вперед, но я поднял руку, останавливая его:

– Сто тысяч – слишком дорого.

– Тогда забронируйте ясли для себя и своего достопочтенного друга.

– И бросить корабль? – усмехнулся я.

Торговец протер очки тогой и, к моему облегчению, водрузил их обратно на длинный нос.

– Я думал, имперцы доверяют своим. Или они вам не подчиняются?

Ворон каркнул, но слов не последовало.

– Дело не в этом, – сухо ответил я. – Дело в грузе.

– Вы хотите увезти что-то с Воргоссоса?

– Я хочу привезти кое-что на Воргоссос. Я… – Тут я протянул нетронутый чай. – Простите, я такой не люблю.

Ева быстро подошла и забрала у меня чашку:

– Может, ваша светлость изволит чего-то другого? Воды? Вина?

– Нет, благодарю, – помотал я головой. – Извините.

– И что у вас за груз?

За толстыми стеклами очков Бревона снова мелькнули голубоватые искры.

– Простите? – переспросил я, прикидываясь, будто не понял. – Только пассажиры.

– Но вы сказали…

– Один из нас не может путешествовать в стандартных яслях для фуги… – рассеянно произнес я, внезапно озаренный идеей. – Я не готов лететь за сто тысяч.

Значительная доля средств Красного отряда осталась у Бассандера. В нашем распоряжении была лишь та небольшая часть казны, что хранилась на «Мистрале», и мои собственные скромные сбережения. Если заплатить Бревону столько, сколько он просит за перевозку на Воргоссос, казна опустеет. У нас почти ничего не останется на еду и топливо, да и деньги, в общем-то, были не мои. Подкупить Ченто – одно. Пустяк. Но сто тысяч марок? Я не имел права отбирать у Отавии последнее. Не мог так отплатить ее команде за верность.

Торговец барабанил ногтями по подлокотнику.

– Ну, тогда, господин Марло, вы впустую потратили мое время. – Он махнул рукой, приказывая мне удалиться.