Грэм Макнилл - Долг Ордену

Он сражался с дикостью, которую многие находили не подобающей для капитана Ультрамаринов, но чем больше Сципион постигал его стиль владения клинком, тем чаще он замечал отточенное мастерство в каждом ударе. Львы Макрагга сражались рядом со своим капитаном, боевой единицей, не имеющей равных в Ордене героев. Дацей защищал правый фланга капитана, а Прабиан стоял на левом. Вандиус нёс ротное знамя, и его синий, золотой и зелёный цвета гордо реяли на ветру.

Сикарий остановился, чтобы перезарядить пистолет и увидел приближающихся людей Сципиона.

– Сержант Воролан. Где ты пропадал! Рад снова видеть тебя! – воскликнул Сикарий, хватая Сципион за руку. – Здесь ты одержал для меня великую победу, Сципион. Великая победа для всей Второй Роты!

– Благодарю, мой господин, – отозвался Сципион.

– Вы понесли некоторые потери, но, во имя Императора, я горжусь вами. Всеми вами!

– Громовержцы никогда не подвеодят, милорд, – гордо заявил Сципион.

– Твоя правда, – согласился Сикарий. – Это был чертовски хороший ход, Сципион, но бой еще не окончен. Ты со мной?

– Всегда, мой лорд, – пообещал Сципион, и его люди разделяли этот порыв.

– Тогда следуй за мной! – крикнул Сикарий, снова бросаясь в битву.

Сражаться вместе с капитаном Сикарием было великой честью, так как это был воин, который спас Чёрный Предел, победил захватчиков Халамарского Разлома и освободил сектор Зейст от коварного господства тау. С какой стороны ни взгляни, он был героем, и Сципион чувствовал вину за то, что сомневался в его подходе.

Их продвижение было невозможно остановить, но, когда последний из Рождённых Кровью сгинул перед лицом их непреклонной свирепости, Львы Макрагга достигли точки, где они столкнулись с куда более жестоким сопротивлением, чем могли оказать простые смертные.

Впереди, в двадцати метрах, была Каарья Саломбар. Она стояла на своём осажденном скифе, держа в одной руке позолоченный пистолет, а другую, с длинной изогнутой саблей, подняв над головой. Между ней и Ультрамаринами стояло множество предателей Астартес: около тридцати берсеркеров из банды Собирателей Черепов и Когти Лорека в своей тигровой броне.

Саломбар увидела Сикария и улыбнулась с нескрываемым удовольствием. Она указала на него кончиком своего меча, и этот наглый жест нельзя было истолковать иначе, как вызов.

– А теперь я убью королеву, – прошипел Сикарий.

Свежерожденный прыгнул на Уриэля быстрее, чем он мог того ожидать от воина в силовой броне. Лезвие кинжала порезало ему горло, но Уриэль отклонился в сторону, подняв меч и заблокировал обратный удар. Лицо Свежерожденного было ничего не выражающей маской, и когда Уриэль отступил, существо потянулось и сорвало её с себя.

Эта лоскутная оболочка была отвратительна, но мерзкое, лишённое кожи, лицо было ещё хуже. Оно блестело голой мускулатурой, мокрой и лоснящейся. Существо взирало на Уриэля глазами, полными безумия, боли и страдания, накопленными за всю жизнь. Его рот широко растянулся в оскале, пойманного в ловушку зверя. Как бы Уриэль не хотел опустить свой клинок и постараться убедить Свежерожденного не нападать, он знал, что ему это вряд ли удастся. События на Салинасе показали ему тщетность попыток спасти существ, осквернённых варпом.

Свежерожденный снова напал на него, нанеся удар кинжалом с кремневым лезвием, и оцарапал поверхность доспехов Уриэля. Он слышал, как его братья вскинули болтеры и дослали снаряды с точностью ультрамаринов, изготовившись к стрельбе.

– Нет! – остановил их Уриэль. – Это наше дело.

Железные Воины просто наблюдали, а их болтеры до сих пор безразлично висели на бёдрах. Они осознавали своё преимущество и пренебрежительно относились к разношёрстному отряду, выступившему против них. А ещё они видели Свежерожденного в деле и знали, что этот поединок может закончиться только одним способом.

Уриэль нанёс длинный, резкий удар в сторону Свежерожденного, но тот уклонился влево и перекатился, обойдя его защиту, чтобы вонзить кинжал ему в пах. Уриэль вовремя увернулся, и лезвие соскользнуло с его бедра. Он ударил Свежерожденного локтём по лицу. Кровь хлынула из разбитой щеки, но тот отпрянул, вскочив на ноги, когда Уриэль обрушил ногу туда, где противник был ещё мгновение назад.

В схватке, где дуэлянты были вооружены мечом и кинжалом, преимущество было у того, чей клинок был длиннее. И всё же это преимущество ничего не значило при той скорости, которой обладал Свежерожденный. Снова и снова Уриэль думал, что нанёс смертельный удар, но всякий раз его противнику как-то удавалось избежать встречи с мечом.

– Хватит играть с ним! – приказал Хонсу. – Прикончи его.

Свежерожденный кивнул и стал приближаться к Уриэлю, вытянув кинжал перед собой.

Капитан поднял свой клинок, но прежде чем он смог принять оборонную позицию, Свежерожденный перехватил инициативу, вырвал меч и впечатал тыльник кинжала противнику в скулу. Уриэль повалился навзничь, услышав какой-то шум позади себя. Он сильно ударился о землю и покатился, но прежде чем он успел пошевелиться, Свежерожденный вновь оказался рядом, занося кинжал для удара.

– Теперь боль закончится, – сказал он, задыхаясь от эмоций.

Два болтерных выстрела прорвали могильную тишину гробницы, и пара снарядов пробила грудь Свежерожденного. Кровавые кратеры, достаточно большие, чтобы туда вошёл кулак Астартес, украсили его тело. Уриэль смог увидеть Пазания с дымящимся болтером наперевес сквозь эти раны. Свежерожденный вздрогнул, но не упал. Кинжал выскользнул из его руки и приземлился с грохотом камня о камень рядом с Уриэлем.

Яркая кровь и болезненный жёлтый свет сочились из дыр. Пока Уриэль смотрел на ужасные раны, в них образовались новые рёбра, вокруг которых наросли скользкие органы, артерии, сухожилия и мышцы.

– Теперь ты видишь боль, с которой я живу? – отозвалось существо. – Память о каждой ране остается со мной.

Уриэль схватил упавший кинжал, но руки Свежерожденного уже сомкнулись на его горле.

– Самукван! – задыхаясь, прохрипел Уриэль. – Это было твоё имя. Тебя звали Самукван!

Хватка Свежерожденного ослабла, и его глаза расширились от ужаса, когда поток воспоминаний вырвался из заточения внутри его разума. Он закрыл лицо руками, и сдавленный стон вырвался из его горла. В глазах своего противника Уриэль увидел лишь ярость, которая овладела Свежерожденным с ещё большей силой вместо того, чтобы отступить. Тот наконец осознал, кем именно он был, прежде чем стать чудовищем.

– Прости меня, – прошептал Уриэль и вонзил кинжал в грудь Свежерожденного. Он изо всех сил вогнал лезвие внутрь, сквозь обновлённую плоть на месте болтерных ранений. Нанося свой удар, Уриэль почувствовал неизбежность, исходившую от оружия. Это было ужасное ощущение рвущихся связей между материальным миром и иными, запредельными пространствами. Свежерожденный взвыл и упал, оставив клинок в руке капитана.