Юлия Горина - Приговоренный к смерти

— Это вряд ли, — проговорил Рик, заглядывая ему через плечо. Рубаха на спине Бруно напиталась кровью и прилипла к ране на лопатке. Ловко подцепив ткань ножом, Берта распорола ее от ворота до пояса.

Рик присвистнул.

— Да, брат… Клейма бастарда на тебе больше нет. Хотя, судя по всему, его и не было никогда. Твое клеймо по своей сути являлось удерживающей печатью для нечеловеческого аспекта. В тебе соединение жизни и земли — даже не знаю, как такое называется.

Бруно скривил губы в попытке усмехнуться.

— Ты меня пугаешь… И как теперь жить с этим?..

Элгор фыркнул, взял со стола кувшин с остывшей водой и выплеснул все, что в нем оставалось, парню на спину.

Бруно дернулся, заорал.

— Одурел?!. Холодная же!

— Кровь всю смыл… — проговорила Берта, переводя изумленный взгляд на Рика. — И раны больше нет.

— Два естества для одной сущности имеют свои преимущества, — заявил Элгор.

— Дайте мне уже зеркало, я посмотреть хочу!.. — вскочил на ноги Бруно.

Берта, опираясь на Рика, добралась до кресла и рукой указала на дальний угол комнаты.

— Там. Но смотреть уже особо не на что: ты сейчас выглядишь как обычно, только след розовый на месте клейма…

Бруно взял лампу со стола и направился к зеркалу, в то время как Рик с Элгором склонились над телом девушки.

— Она живая, — сказал Рик, трогая ей шею.

— Не может быть, — возразил Элгор. — Я в полумертвом эльфе душу учуял, а здесь я не чую ничего!

— Она дышит, говорю тебе!

— Отойди, дай я.

Эл низко склонился к ней и сделал глубокий вдох.

— Она… не мертвая. Но и не живая…

— Я убил ее душу, — сказал Бруно, вернувшись из угла с зеркалом. — Она была там. — Он указал рукой на кровавый меховой комок на полу. — Котяру жалко…

— Нужно позвать Нокса, пусть попробует поискать у нее в памяти хоть что-нибудь, — сказал Рик, поднявшись с колен. Сверкнув красными зрачками, он уставился на Бруно. — Мда, сам-то ты стал прежним, но твой аспект…

— Сам чувствую, — мрачно буркнул Бруно, возвращая лампу на стол.

— Странное сочетание, — заметила Берта. — Земля и жизнь…

— Вода и жизнь — это аспект ундин. Воздух и жизнь — аспект фей и сильфов, — задумчиво проговорил Рик, потирая ладонью бороду. — Водные магические существа, воздушные магические существа. Значит, по логике, ты обладаешь аспектом магического существа земли. И человек, наложивший на тебя печать, знал это и хотел скрыть твой секрет от остальных…

Взгляд Бруно посветлел.

— Отец…

— Если я все правильно понимаю, твоя мать не была человеком, — сказал Рик. — По всей видимости, она относилась к той расе, которую Эл называет «нелюди».

Бруно скосил глаза на Элгора.

— Тварь он рогатая. «Нелюдь, нелюдь!» Я это запомнил. И, между прочим, я из тебя мерзкие корни вытаскивал молча, и не кричал, что ты демон…

Тот пропустил упреки парня мимо ушей — или сделал вид, что пропустил.

— Какая прелесть, Алрик: тебя хотят убить люди, эльфы, демоны, — а теперь еще и эти! — насмешливо проговорил он, повернувшись к Рику. — Ты просто мастер вызывать к себе сильные чувства.

— Знаешь, вот не тебе мне завидовать, — мрачно усмехнулся Рик. — Кто знает, где сейчас Нокс?

— Вроде в общую комнату спать ушел, — неуверенно ответил Бруно.

Элгор снисходительно взглянул на парня.

— Ничего-то ты не знаешь… Нелюдь.

— Эл! — предостерегающе осадил его Рик.

— Рыцарь в подземелье пошел, — сказал демон. — Навестить пленных советников.

Рик поднял бесчувственное тело девушки на руки.

— Вот и за ней пусть там стража присмотрит. Пойдем, может, Нокс сумеет что-нибудь о ней разузнать. Спать все равно уже расхотелось.

На севере мертвецов хоронили в склепах или курганах, но из-за магии Берты Рик запретил традиционный обряд, приказав тела всех погибших сжечь. Все приняли это решение, как должное: никому из воинов не хотелось увидеть прежних товарищей среди неупокойников.

Рик вышел за ворота замка уже ближе к полудню.

День выдался тихий и солнечный, ночной снегопад засыпал кровавые следы. Долину расчистили: останки поднятых мертвецов и фрагменты тел сгребли в глубокую яму, вырытую магами. Инквизиторов, которых еще можно было поднять, собирали в кучу справа от Стортхуса.

Прямо перед воротами готовились погребальные костры. Магический огонь испепелил бы тела и без деревянного ложа, но тем не менее настилы делались добротные, в три бревна высотой, и сразу для большого числа погибших. Мертвых укладывали плотно, плечом к плечу. Женщины суетились с мешочками соли и зерна в руках, стараясь соблюсти правила и не забыть ни одного из покойных.

Элгор, наблюдавший за происходящим, подошел к Рику.

— Ну как там рыцарь?.. — спросил он. — Есть хоть какой-то результат?

Рик отрицательно покачал головой.

— … Но он до сих пор пытается?..

Рик кивнул.

Элгор фыркнул и собирался что-то еще сказать по этому поводу, но тяжелый взгляд собеседника отбил у него эту охоту.

Несколько минут они стояли молча.

— Объясни мне, что делают эти женщины? — спросил, наконец, демон, глядя на долину. — Я уже четверть часа смотрю на них и не могу понять…

— Они насыпают умершим в саван или в карман щепоть соли и щепоть зерна, — ответил Рик.

Элгор недоумевающе взглянул на него.

— Зачем?..

— Так принято. Соль означает скорбь и слезы по умершим. А зерно… Зерно — это жизненный круг. С одной стороны, надежда на будущее, с другой — принятие неизбежности смерти. Колос умирает, чтобы оставить после себя зерно, которое в свою очередь прорастет и станет колосом, и умрет, чтобы дать жизнь зерну. И так до бесконечности…

Рик увидел, что на крайнее ложе справа принесли увитое саваном тело, и без труда узнал в нем Джабира.

— Извини, я оставлю тебя, — сказал он. — Мне нужно… кое с кем попрощаться.

Рик направился к шадрианину.

В который раз он убеждался в том, что смерть меняет облик человека, даже если черты остаются без искажения. Тело без души выглядит иначе. И сейчас он смотрел в бледное лицо шадрианина, узнавая и не узнавая одновременно.

К мертвецу склонилась одна из женщин, но Рик остановил ее.

— Я сам.

Он зачерпнул пригоршню соли из ее мешочка и, отвернув край савана, высыпал другу на грудь.

Верный Джабир, храбрый лев пустыни…

Рик зачерпнул пригоршню зерна и, кивнув женщине, отослал ее к другим.

Говорят, любая горечь однажды проходит, а слезы высыхают. Говорят, со смертью свыкаешься. Но Рик точно знал: свыкнуться можно не с каждой потерей.

Он высыпал в саван Джабиру зерно и со вздохом выпрямился.

С Рут он не мог даже как следует попрощаться. Кристалл лежал во внутреннем кармане одежды, как бездыханное тело. И ему нельзя было дать соли, чтобы выразить свою боль — и зерна, которое дарит надежду, что когда-нибудь жизнь возьмет свое и эта боль утихнет.