Тахера Мафи - Одолей меня [litres]

– Поверь, – говорит она. – Я бы тебя запомнила.

Делалье.

Невероятно, как же мы о нем забыли!

Я-то думал, новость у Касла про Нурию. Думал, он расскажет нам, как она сумела передать сообщение и что она стала лидером сопротивления, ждет нас с нетерпением у себя.

А вместо этого новость…

О Делалье.

Шестерка.

Касл отходит в сторону и пропускает лейтенанта в комнату, и хотя Делалье выглядит непоколебимым, он явно чем-то расстроен. Я почувствовал это как удар в живот, едва только взглянув на его лицо. У него горе.

Делалье откашливается, два или три раза.

Когда начинает говорить, его голос звучит твердо, вопреки моим ожиданиям.

– Я пришел заверить вас лично, что сделаю все возможное, чтобы ваша группа как можно дольше находилась в безопасности. – Пауза. – Точно не знаю, что будет, но наверняка ничего хорошего. Думаю, если вы останетесь, все закончится плохо, и обещаю помочь вам бежать.

Все молчат.

– Э-м-м, спасибо. – Я нарушаю тишину, оглядываю комнату. – Мы действительно вам благодарны. Сколько, э-э, у нас времени?

Делалье качает головой.

– Боюсь, не могу обещать больше недели. Но я надеюсь, что несколько дней передышки дадут вам время, необходимое для подготовки дальнейших действий. Для поиска безопасного укрытия. Я сделаю все, что в моих силах.

– Ладно, – соглашается Иан, однако смотрит скептически. – Это и правда… великодушно.

Делалье снова откашливается:

– Вам трудно довериться мне. Я понимаю ваши сомнения. К сожалению, я долго молчал. – Его голос дрожит. – Теперь… После… После того, что случилось с Уорнером и мисс Феррарс… – Его голос прерывается. Он поднимает взгляд, смотрит прямо на меня. – Наверняка Уорнер никому из вас не сказал, что я – его дедушка.

У меня отваливается челюсть. В буквальном смысле отваливается.

Касл – единственный, кто не удивляется.

– Вы – дедушка Уорнера? – вскакивает Адам.

Его перепуганный взгляд разбивает мне сердце.

– Да, – тихо отвечает Делалье. – По линии матери.

Он молча смотрит на Адама, его взгляд говорит: он знает. Знает, что Адам – внебрачный сын Андерсона. Он все знает.

Адам вновь садится, ему явно полегчало.

– Можно только представить, какой несчастливой была ваша жизнь, – отзывается Брендан.

Я поворачиваюсь к нему, удивленный тем, что услышал его голос. Он молчал все время. Зато сейчас, конечно же, ему надо проявить сочувствие. Даже к таким, как Делалье, кто скромно стоял в сторонке и молча наблюдал, как Андерсон толкает мир в пекло.

– Но я благодарен… Мы все благодарны, – заканчивает Брендан, – за вашу помощь.

Делалье выдавливает улыбку.

– По крайней мере, чем смогу. – Он отворачивается, чтобы уйти.

– Вы знали ее? – вдруг резко спрашивает Лили. – Как Эллу?

Делалье застывает на месте, наполовину повернувшись к выходу.

– Если вы – дедушка Уорнера, – продолжает Лили, – и долгое время были в подчинении у Андерсона, то должны были знать ее.

Медленно, очень медленно Делалье оборачивается к нам. Он, кажется, сильно нервничает, таким я его раньше не видел. Ничего не говорит, ответ написан на его лице. Его руки дрожат.

Господи!

– Как долго? – Еле сдерживаюсь от растущего во мне гнева. – Как долго вы ее знали? И ничего не сказали.

– Я не… Я н-не…

– Как долго? – Я повторяю свой вопрос, моя рука непроизвольно тянется к пистолету, который спрятан у меня за поясом брюк.

Делалье отшатывается.

– Пожалуйста, нет. – Его глаза становятся круглыми. – Пожалуйста, не спрашивайте меня об этом. Я вам помогу. Дам оружие и транспорт – все, что вам нужно, – но я не могу… Вы не поним…

– Трус, – бросает Назира, поднимаясь. Она выглядит сногсшибательно: высокая, сильная, непреклонная. Мне нравится в этой девушке все. Как она двигается. Как говорит. Как дышит. Все-все. – Вы смотрели и молчали в то время, как Андерсон мучил своих детей. Так ведь?

– Нет, – произносит Делалье в отчаянии, такого страдания на его лице я никогда не видел. – Нет, это не…

Тут Касл резким движением руки поднимает кресло и, не церемонясь, бросает его прямо перед Делалье.

– Сядьте, – командует он, неконтролируемое бешенство яростно плещется в его глазах.

Делалье подчиняется.

– Как долго? – снова спрашиваю я. – Как долго вы знали ее как Эллу?

– Я… Я зн… – Делалье безнадежно оглядывается. – Я знал Эллу с самого детства, – наконец признается он.

Чувствую, как в жилах стынет кровь.

Его ясное, четкое признание – это многое. Оно означает многое. Я сгибаюсь под тяжестью лжи, тайных заговоров. Тону в кресле, мое сердце ноет от боли за Джульетту: сколько же ей пришлось вынести от людей, которые должны были заботиться о ней. У меня нет слов, чтобы все высказать Делалье, бесхребетному куску дерьма. Назира – вот кто сохраняет присутствие духа и бросает ему обвинение.

Ее голос такой ласковый и в то же время убийственный.

– Вы знали Эллу с самого детства, – говорит она. – Вы были здесь, работали здесь, помогали Андерсону все это время. Это значит, что вы были его сообщником, когда он отдал ее жестоким приемным родителям, и вы просто стояли в стороне, а они ее мучили, Андерсон ее мучил, снова и снова…

– Нет, – выкрикивает Делалье. – Я не стоял в стороне. Предполагалось, что Элла будет воспитываться в обычной домашней обстановке. Что у нее будут заботливые родители и нормальное воспитание. Вот на каких условиях все согласились…

– Чушь, – перебивает его Назира, ее глаза мечут молнии. – Вы знаете так же хорошо, как и я, что ее приемные родители были чудовищами…

– Парис изменил условия соглашения, – сердито кричит Делалье.

Назира приподнимает брови, равнодушно смотрит.

Кажется, что-то развязывает Делалье язык: страх, или вина, или еле сдерживаемая ярость – слова льются нескончаемым потоком.

– Парис, как только Элла оказалась под его опекой, нарушил свое слово. Он думал, никто не узнает. Когда мы вступили в Оздоровление, мы были в одном звании. И так как мы с ним родственники, то часто вместе работали, бок о бок, в результате я оказался в курсе всех его дел. – Делалье качает головой. – Я слишком поздно обнаружил, что Андерсон выбрал приемных родителей, которые отличались жестоким, агрессивным поведением. Я указал ему на это, он аргументировал тем, что насилие от рук ненастоящих родителей заставит суперсилу Джульетты проявиться, и что у него есть факты, подтверждающие это. Я старался высказать свое беспокойство, составляя ему отчеты, докладывал совету командиров, что он губит девочку, ломает ее… А он выставил меня никчемным бесперспективным сотрудником, не желающим работать в интересах дела.

Я видел, как краска заливает шею Делалье, как он едва сдерживает гнев.