Тахера Мафи - Одолей меня [litres]

Чем больше они экспериментировали над Эммелиной – чем дальше они продвигались, тем сильнее и в то же время слабее она становилась. Ее тело еще выдерживало физические манипуляции, однако разум не справлялся. Они ее улучшали, и они ее губили.

Она потеряла волю к жизни. К борьбе.

Она больше не контролировала собственное тело; даже ее способностями управляли Иви и Макс. Эммелина превратилась в марионетку. И чем апатичнее она становилась, тем больше они разочаровывались. Иви и Макс считали, что Эммелина растет послушной.

А она деградировала.

И потом…

Следующая сцена. Эммелина улавливает спор. Иви и Макс обсуждают меня. Давно Эммелина не слышала, чтобы они упоминали меня; она и не знала, что я жива. Она узнает, что я дала отпор. Что я сопротивляюсь, что пыталась убить Верховного главнокомандующего.

В первый раз за все эти годы Эммелина обрела надежду.

Я громко вздыхаю. Отхожу назад.

У нее нет глаз, но я чувствую – она смотрит на меня. Ждет моей реакции. Я чувствую неуверенность, тревогу, и я подавлена.

В конце концов я поняла.

Эммелина собрала последние силы, чтобы связаться со мной – и не только со мной, но и со всеми другими детьми Верховных главнокомандующих.

Она показывает мне, внутри моей головы, как она воспользовалась результатами последней попытки Макса и Иви расширить ее возможности. Прежде ей не удавалось выйти на связь с человеком лично, однако Иви и Макс стали ненасытными. В Эммелине они заложили основу для своей гибели.

Эммелина считает: мы – последняя надежда для мира. Она хочет, чтобы мы восстали, боролись, спасли человечество. Она потихоньку возвращает нам понимание, возвращает то, что украли родители. Она хочет, чтобы мы знали правду.

Помоги, молит она.

– Да, – шепчу я. – Обещаю. Но сперва я заберу тебя отсюда.

Ярость, дикая и обжигающая, пронзает мне сердце, сбивает с толку. Гнев Эммелины – такой бешеный и пугающий, и оглушительное

НЕТ

взрывается в моей голове.

Я в растерянности.

– Что ты имеешь в виду? Я должна тебе помочь выбраться отсюда. Мы сбежим вместе. У меня есть друзья – целители, – они могут восстановить т…

НЕТ

И потом, в мгновение ока…

Она рисует в моей голове такую мрачную картину, что я пугаюсь: уж не заболела ли я?

– Нет, – мой голос дрожит. – Не буду этого делать. Я не собираюсь тебя убивать.

Гнев , обжигающий, беспощадный, атакует мой мозг. Картинка за картинкой мелькают в голове: ее неудачные попытки самоубийства, ее неспособность обратить свою силу против себя же самой, бесчисленное множество защитных устройств, которые Макс и Иви понатыкали везде для собственной уверенности, что Эммелина не сможет покончить с собой, и которые она так и не смогла взломать…

– Эммелина, прошу тебя…

ПОМОГИ

– Должен быть другой способ, – шепчу я в отчаянии. – Не может не быть. Ты не должна умирать. Мы сможем пройти через это вместе.

Она ладонью стучит по стеклу. Ее истощенное тело колотит дрожь.

Уже

умираю

Я подхожу, прижимаю ладони к ее тюрьме.

– Нет, не так, только не это, – бормочу я бессвязно. – Должен быть другой способ. Пожалуйста. Мне нужна сестра. Я хочу, чтобы ты жила.

Гнев, горячий и дикий, еще больше нарастает во мне и потом…

укол страха.

Эммелина в своей тюрьме непреклонна.

Давай

Я оглядываюсь, собираясь с духом. Адреналин разгоняет кровь.

Подожди

Эммелина обхватывает себя руками, лицо застывает в напряжении. Я могу чувствовать ее мысли прямо внутри себя, будто они стали моими собственными.

А потом, неожиданно…

Мои кандалы раскрываются. С сильным грохотом падают на пол.

– Как? – удивляюсь я, потирая ноющие запястья и лодыжки. – Как ты…

Давай

Киваю.

– Что бы сегодня ни случилось, – шепчу, – я вернусь за тобой. Это еще не конец. Слышишь? Эммелина, я не дам тебе умереть здесь.

В первый раз она успокаивается.

Нечто нежное заполняет мне разум, ощущение такое необычное, что у меня щиплет в глазах.

Я борюсь со слезами.

Шаги.

Страх оставляет меня. Чувствую себя невероятно спокойно. Я сейчас сильнее, чем когда-либо. Сила в скелете. Сила в разуме. И сейчас, когда оковы пали, мои способности вернулись, и знакомое чувство заполняет меня всю; это как воссоединиться со старым другом.

Я встречаюсь взглядом с Иви, когда та входит в дверь.

С пистолетом, направленным на меня. Не пистолетом, а чем-то похожим на него. Я не знаю, чем он заряжен.

– Что ты здесь делаешь? – почти спокойно спрашивает она. – Что ты сделала?

Качаю головой.

Я больше не могу, не испытывая слепую ярость, смотреть на ее лицо. Я даже имя ее не могу произнести без дикого животного желания растерзать ее голыми руками. Иви Соммерс – самое отвратительное человеческое существо. Предатель гуманизма. Настоящая психопатка.

– Что ты сделала ? – снова спрашивает она, однако теперь ее голос дрожит от страха.

От паники. Пистолет трясется в ее руке. Ее взгляд, дикий, сумасшедший, мечется между мной и Эммелиной, еще запертой в своей тюрьме позади меня.

А потом…

Я вижу это.

Я вижу тот момент, когда она замечает: я уже без наручников.

Иви бледнеет.

– Я ничего и не сделала, – вкрадчиво говорю я. – Пока.

Пистолет с грохотом падает на пол.

В отличие от Париса, моя мать неглупа. Она понимает, что не стоит и пытаться стрелять в меня. Она же меня создала. Она знает, на что я способна. И знает – я вижу по ее глазам, – она знает, что сейчас я ее убью, и осознает, что сделать уже ничего не сможет.

Хотя пытается.

– Элла, – неуверенно начинает она. – Все, что мы делали, – все, что мы сделали, – для вашего блага. Мы пытались спасти мир. Ты должна понять.

Я делаю шаг вперед.

– Я действительно понимаю.

– Я просто хотела усовершенствовать этот мир, – говорит она. – Разве ты не хочешь улучшить этот мир?

– Да, – отвечаю я. – Хочу.

Иви слегка улыбается. Тихий вздох вырывается из ее груди.

Вздох облегчения.

Я делаю два быстрых скользящих шага и бью ее в грудь, ребра хрустят под моими костяшками. Ее глаза распахиваются, она, задыхаясь, недоуменно смотрит на меня застывшим взглядом. Она кашляет, и кровь, горячая, маслянистая, брызжет мне в лицо. Я отворачиваюсь и сплевываю ее кровь изо рта, а когда поворачиваюсь обратно, ее глаза уже закатились.

Завершающим рывком выдергиваю из ее груди сердце.

Иви глухо падает на пол, ее глаза остекленели. Я держу в руках сердце своей матери, наблюдаю, как оно умирает, и слышу знакомый голос.

Спасибо

Спасибо

Спасибо

Только покинув место преступления, я осознаю, что и понятия не имею, где нахожусь. Вышел из комнаты, где убил своего отца, стою посреди коридора и гадаю, куда двигаться дальше. Почти голый. Босой. Далек от идеала.