Никита Марков - Инферно

За Реном залетел личный вертолёт. Порыв ветра от приземляющегося аппарата приятно охладил здешнюю духоту. «Вот бы он вечно приземлялся». Наш куратор собирался отправиться в казарму первым, чтобы в будущем встретить нас там и сразу дать дальнейшие инструкции.

Бильге приблизилась ко мне и прошептала:

— Ты бы хоть вытерся что ли.

— И чем же мне вытереться? — спросил я.

— Рукой, — пожала она плечами. — Чем же ещё?

Я попытался вытереть слюни рукой, как она посоветовала, но они только ещё больше смазались, на что Бильге рассмеялась:

— Может, изначально не стоило пускать слюни?

— Думаешь, я специально? — спросил я, всё ещё безрезультатно стараясь вытереться.

— Боже, — проговорила она отягощёно. — Ладно, пойдём. — Она поманила меня рукой и направилась в сторону гор.

Я последовал за ней. Надеюсь, слюни высохнут по пути.

Всё должно было быть именно так. Или нет? «Мне нужно… я должен…».

— Келвин! — крикнула Бильге, возвращая меня в реальность. — Алло! Ты вообще помнишь, в чём твоя цель? — «Моя цель? Стоп! О чём это она?».

— Я… э-э-э… что? — недоумевая, спросил я.

В очередной раз я погрузился в собственные мысли и не заметил, как остановился позади неё. Я даже забыл, о чём думал. Уверен, это точно было что-то очень важное.

— Мы должны осмотреть пещеры во-о-он тех гор. — Она указала пальцем на небольшие скалистые горы, находящиеся в паре километров от поля. — Давай уже приходи в себя!

Я потряс головой, чтобы начать соображать. Даже и не помню, когда пепельное окровавленное поле успело смениться травянистой равниной. Последняя пара минут будто пролетела в одно мгновение.

— Извини. Похоже, я задумался.

— Лучше не зли меня, — сказала Бильге, качнув головой. — Двигай живее.

Я ускорил шаг, чтобы её нагнать. Уже был полдень, стояла ясная погода, светило солнце, веял лёгкий прохладный ветерок, приятно пахло травой. Прочувствовали картину? Ладно, теперь к сути: сначала мы шли по степной равнине, а затем достигли края небольшой рощи у подножия горы. Пройдя рощу насквозь и перейдя мелководный, но достаточно широкий, ручей вброд, мы начали взбираться вверх по склону, обходя высокие белые скалы, которые препятствовали прямому восхождению. Бильге, не оборачиваясь, продолжала идти впереди меня, рассчитывая маршрут, по которому нам в будущем придётся пройти не один раз.

— Ты видела Говарда? — спросил я, прервав тишину.

Бильге остановилась и обернулась. Она прохладно смотрела на меня какое-то время, не говоря ни слова, но затем промолвила:

— Да.

— Он погиб? — осведомился я.

Бильге кивнула и двинулась дальше, как ни в чём не бывало. Меня несколько смутило её безразличие, но затем я вновь последовал за ней.

Теперь я начинаю вспоминать, как во время сражения видел лежащие на земле куски плоти и оторванную голову, лицо которой очень отдалённо напоминало Говарда. Конечно, мне он не нравился, но это было странно — осознавать, что он мёртв. Ведь только что был живой, а теперь… не живой. Он больше не дышит, не шевелится. Человеческое тело, разбитое на осколки и беспорядочно разбросанное по всей земле, как какой-то мусор. Может, люди и есть мусор?

Бильге остановилась у очередной скалы, чтобы сделать перерыв и отдышаться. Имела она на это право или нет — меня не волновало. Конечно, мы могли задерживать отряд, но отдохнуть всё же стоило — подъём был хоть и не велик, но и не мал. Всё-таки это была гора, а не холм.

— Кажется, эта… «война» нам не по зубам, — промолвила Бильге, сделав пренебрежительный акцент на слове «война», будто за настоящую войну то, в чём мы участвовали, не считала. И с этим я не стал бы спорить.

— С чего ты взяла? — спросил я.

— «С чего»? А разве ты не видишь? — Она развела руками в стороны, а затем начала вести счёт на пальцах: — Во-первых, нас прислали в эти ебеня и оставили с каким-то придурком. Во-вторых, многие из отряда уже успели погибнуть, а ведь это лишь наша первая операция. Нахрена это всё? — Пожимая плечами, она закончила вопросом: — За что мы вообще сражаемся?

— Да какая разница? — спрашиваю я. — Мы выжили — это главное.

Она покачала головой:

— Ты просто не понимаешь, как сильно мне пришлось попотеть.

Я усмехнулся:

— Зачем ты потеешь? Расслабься и выживай.

— Да я не беспокоюсь о нас, — сказала она, — но эти ребята… — Она подняла руку и указала в сторону поля, где остались наши товарищи, а затем покривила лицом. — Они такие… — Бильге сделала паузу, но я понимал, что она хотела сказать. Слабаки, подумал я. Она опустила руку и покачала головой: — В общем, я не могу о них позаботиться. Я не хочу о них заботиться.

Я глядел Бильге в лицо, а она глядела на меня — её взгляд просил моральной поддержки. Она по-прежнему казалась мне убийцей, коих ещё поискать, но, тем не менее, я очень сильно хотел ей помочь. Она была слишком милой, чтобы не обращать на неё внимания. Знаете, один из таких типов людей, которым ты готов простить раздражающий характер просто потому, что находишь в них что-то родное. Забавно признавать: несмотря на то, что мы знакомы с ней всего пару дней, я уже не мог представить свою жизнь без неё. Может быть, это любовь с первого взгляда? Даже и не знаю, как это работает. Странно об этом думать — особенно сейчас, когда я гляжу на неё.

— А ты не заботься, — сказал я ей, — это ведь естественный отбор. — Бильге явно была изумлена моим цинизмом. Я осознавал, что изрекаю лютую жесть. — Забудь о них, наплюй на них. Мы — крутые главные герои боевика, а они — мясо.

— Думаешь, эти слова меня поддержат? — Бильге выдала кривую болезненную ухмылку. — А вдруг мы тоже мясо?

Я обдумал эту мысль, а затем кивнул.

— Ладно, может, мы и мясо, — согласился я, — но мы жёсткое мясо. На турнире мы были одними из лучших игроков.

— Как и Говард, — вздохнула она.

— Лошара твой Говард, — тут же отозвался я. — Как по мне, он уже изначально был отмечен смертью. Был мразью — подох как мразь.

Слова вырывались из меня очень естественным образом. Не знаю, что на меня нашло, но теперь мне окончательно было похрен на всё. Бильге же не была особо шокирована моими высказываниями — напротив, она даже одобрительно кивнула и двинулась дальше, а я опять последовал за ней.

Турнир по «Роял Рэмпейдж» был нашим последним, относительно безобидным, испытанием. И, всё-таки, в глубине души я понимал, что Бильге была права — мы обречены на смерть, но я не собирался сдаваться; или пока что не собирался. Возможно, что вся эта операция — это не что иное, как очередное шоу для какой-нибудь публики жаждущей насилия, но мне было плевать. Если даже так, мы — гладиаторы. Это наша работа. Мы убиваем и умираем для вашего развлечения.

Конец.