Илья Крымов - Песнь копья

От бури чувств Эгорхана едва не разорвало, он мог немедля возвысить голос, нарушить гармонию звуков и обрушиться на Цеолантис с обвинениями, но вдруг вся эта разрушительная сила покинула его. Остался только холодный покой скорбящего. Древний эльф поднёс к глазам ладонь, на которой лежало кольцо зелёного оникса. В прежде чистейших недрах украшения появился чёрный инклюз. Оно спасло его и его дом только что.

— Вот, значит, как всё будет? Тьма поглощает?

Гимн плавно завершался, голоса утихали, а Разящий Вихрь Лесов надел подарок убитого вора на указательный палец и первым покинул зал совета. Свита догнала уже на воздушной площадке, где стоял летучий экипаж и под которой дожидались нетопыри.

Эльфы дома Сорокопута не задавали повелителю вопросов, они спускались вниз и забились в сёдла, но Тенсей, прежде чем войти внутрь экипажа, решил обратиться к Эгорхану.

— Мнится, это был успех, — сказал он без робости, но осторожно, пытаясь читать лицо эльфа. — Но по вас так не скажешь.

— Зависит от того, что считать успехом, — отозвался Эгорхан, глядя с края площадки на бесконечные леса Лонтиля.

— Ваша благородная сестра приняла мудрое решение. Когда враг придёт вы сможете дать ему отпор. Это ли не успех?

Эльф с хрустом сжал и разжал кулак, он никогда в жизни не носил украшений и к ощущению кольца на пальце требовалось привыкнуть.

— Успех… на данном этапе. Не обращайте внимание, Тенсей, я решаю одну важную головоломку сейчас. Правда, самый вероятный ответ на неё меня пугает. Прошу, составьте компанию Серебряному Дремму, нам предстоит вернуться в Лес Шипов.

Эгорхан Ойнлих проводил не-эльфов взглядом и вновь обратился к изумрудным просторам. Он не намеревался открывать чужакам ужас, сковывавший думы.

Глава дома Сорокопута созвал большой совет не только во имя защиты Лонтиля, но и потому, что верил в душе, — новость об угрозе призовёт Рогатого Царя из отшельничества. Ибо Арнадон был совершенен во всём, включая искусство войны, а Эгорхан являлся лишь его верным учеником. Арнадон должен был в очередной раз, как было всегда прежде, возглавить народы Лонтиля в борьбе за их свободу. Однако…

— Разящий Вихрь Лесов, — процедил Эгорхан высочайший титул словно оскорбление.

То, что произошло могло означать одну из двух вещей: Рогатый Царь отрезан от мира, Цеолантис не открывает ему положения вещей, чтобы править самой, иначе он оставил бы свои года праздности и присоединился к народу как д о лжно поступать предводителю; Рогатый Царь утратил интерес к жизни и, как следствие, к своему народу тоже.

Первая вероятность выжигала нутро Эгорхана огнём гнева, вторая поражала ледяным ужасом, а третьего пути древний эльф не видел. За прошедшие годы он сотни раз обращался к сестре прошениями и даже требованиями, но Цеолантис говорила лишь, что занятие короля имеет наивысшую важность и не должно быть прервано ни под каким предлогом.

— Важность более высокую чем благополучие народа? — тихо спросил Сорокопут у мироздания. — Бред, сестрица, бред.

Наконец он вышел из оцепенения мыслей и отправился вниз, к нетопырю. Пока что следовало вернуться домой и начать подготовку к войне.

***

Королева прошла по луговым цветам, росшим в коридорах дворца, преследуемая рысями. Она благосклонно принимала знаки почтения подданных, хотя мечтала поскорее скрыться с их глаз. Так сиятельная Цеолантис достигла королевских покоев, врата которых сторожили лаушани.

В прошлом эти могучие существа были друидами, чья связь с природой провела их через перерождение в существ леса. Огрубевшие бородатые лица ещё хранили узнаваемые, эльфийские черты. Власть лаушани над всем, живым уступала лишь власти айонн, ими нельзя было повелевать, но можно было давать им поручения. Так и поступил Арнадон, призвав двух древних леших на охрану своего покоя.

Они качнули рогатыми главами, открывая двери, чтобы сразу закрыть их за спиной женщины и вернуться к бдению. Королева прошла через несколько залов, где свет всегда был приглушённым, вечерним, и порхали светившиеся бабочки.

Цеолантис вошла в комнату, где на примятой траве валялись в беспорядке наряды, книги, украшения. Она ступала по бесценным сокровищам как по мусору, водя потерянным взглядом. Кошки нашли себе место, улеглись, но женщина-эльф ещё долго блуждала, живя в прошедшем времени, претерпевая ужас совета раз за разом.

Кроме двери, через которую она прошла, в помещении была и другая, закрытая на множество чародейских печатей-замков. А рядом стояло ростовое овальное зеркало. Королева встала перед ним и коснулась стеклянной глади, стала выводить знаки. В зеркале появились помехи, послышался белый шум.

— Что такое? — донеслось с другой стороны. — Ах, ваше величество. Сейчас я немного занят…

— Я хотела рассказать вам о последних новостях прежде чем это сделают ваши наушники.

— Право слово, Цеолантис, сейчас немного не время…

— Вы знали о том, что надвигается из Дикой земли? — спросила она прямо. — О красном тумане?

Ответ последовал не сразу.

— Мне известно об этом проявлении магии Крови. Оно стало возникать на границах Р и венского королевства и связано с нашествием чудовищ из Дикой земли.

— Значит, и вы не всеведущий. Так вот…

Она рассказал собеседнику о ходе большого совета, о том, что было сказано и о том, что было решено.

— Вот как… что ж, в нынешних условиях вы выбрали самый правильный ход. Я понимаю, чего это вам стоило.

— Мой брат… я боюсь его, — неживым голосом признала Цеолантис и перевела взгляд на запертую дверь. — Он любит Арнадона как бога, от которого жаждет откровений. Если он узнает правду… гнев Эгорхана убьёт нас всех.

— Вы хорошо справляетесь с ролью стража, Цеолантис.

Женщина-эльф не слышала его:

— Казалось, что брат умирал внутри и грозил смертью мне. Казалось, он обнажит меч…

— Я желал бы помочь вам в этой миссии, но сам должен выполнять свою часть дела, как Арнадон выполняет свою. Простите. Скажите лучше, что там с Сердцем?

«Уже? — подумала королева. — Попытка произошла вчера, но он уже всё знает. Разумеется».

— Агент так называемого дома Ворона попытался украсть его и почти преуспел. Я отправила бы в погоню лаушани и свою доверенную айонну, вор не скрылся бы от них, однако не понадобилось. На пути злодея оказался Эгорхан.

— Хм-м-м. Слуга Тьмы пытался украсть Сердце, — проговорил собеседник. — Это плохо. Плохо, потому что непонятно, как Тьма прознала и что собиралась сделать с таким уникальным артефактом. Он ведь абсолютно бесполезен для мёртвых богов.

— Сердце — драгоценнейшее из сокровищ, — напомнила Цеолантис.

— Сердце, — сквозь белый шум донеслись снисходительные нотки собеседника, — лишь символ, ваше величество. Оно и его мощь не принадлежат никому, а оттого и пользоваться им практически невозможно. Вам ли этого не знать?