Илья Крымов - Песнь копья

— … Госпожа моя? — Наёмник наконец обернулся.

— Белый орк, — Самшит стояла рядом в своём неброском одеянии, держа укутанное в парусину копьё, — так и не появился. Можно ли надеяться, что на сушу это порождение бездн за нами не последует?

Кельвину всё понимал, — без Маргу путешествие для прекраснейшей жрицы проходило легко, она не хворала и наслаждалась морем.

— В Вадаэнтире я связывался со старшими офицерами, госпожа моя, спрашивал, кто назначил мне этого напарника и как долго он будет с нами. Ответ был странен, но вам нужно знать лишь то, что мы с Маргу несём одинаковую повинность. Если я сопровождаю вас, то и он будет сопровождать.

Верховная мать приняла эту новость стойко. Невзирая на пережитое в том страшном сне, невзирая на непреодолимое отвращение, она заставляла себя быть справедливой. Справедливость же напоминала Самшит, что белый орк яростно защищал корабль от других порождений моря, ему досталось больше, чем многим.

Вместе с телохранителями и частью Огненных Змеек Верховная мать перешла в шлюпку, которая отправилась в первый заплыв до берега. Наёмник же направился к капитану.

— Тут, пожалуй, и всё. Деньги будут переведены на твой счёт в течение трёх дней, Эскобар. — Наёмник усмехнулся, та я какую-то сокрытую угрозу во взгляде. — Но скажу вот что: от тебя ожидали большего.

— Ха! Я доставил вас, разве нет? Всех доставил! — сложил руки на груди капитан. — Едва не потерял корабль, лишился стольких проверенных матросов, чуть не погиб, но доставил! Чего же боле?!

— В том, что случилось с твоей командой нашей вины нет, — твёрдо сказал Кельвин, — это была истинная случайность, и кабы не моя нанимательница, все твои «едва» и «чуть» обернулись бы неминуемой гибелью. Это она нас всех спасла! Но ещё раньше ты потерял власть над «Предвестником», проявив слабость и трусость!

— Да как ты смеешь?! — вскричал армадокиец, но тем и обошёлся. Он не смел и думать о насилии против одноглазого мясника. — Я не обязан слушать подобное на своём корабле!

— Обязан, — жёстко и с проявившейся злостью рубанул Кельвин Сирли. — Твои скоты хотели учинить расправу над моим напарником, а сам ты не попытался как-либо это предотвратить. Мы в Безумной Галантерее таких поворотов судьбы не терпим, нападать на братьев и сестёр по оружию не позволяем.

Армадокиец скривил побелевшее лицо и порадовался беззвучно, что рядом был волшебник. Возможно, только Хуанито парил между сталью северянина и шеей южанина.

Вдруг Кельвин улыбнулся.

— Ну что ты, моряк, не бойся меня. Дело сделано, хоть мы и опоздали, да не по твоей вине. Всё в прошлом. Предложу тебе только в знак доброй воли и во имя сохранения светлых воспоминаний отказаться от четверти суммы и переправить её обратно, раз уж я платил за ремонт корабля. Как ты на это смотришь?

Эскобару стало только хуже, он мог смириться, когда испытывали его храбрость, но ненавидел, когда били по самому хрупкому, — по его жадности.

— Не желаю больше никогда иметь с вами дел, — процедил капитан. — Посему от светлых воспоминаний откажусь, а вот деньги на склоне лет мне понадобятся.

Одноглазый слегка прищурился и отступил, пожимая плечами.

— Так тому и быть, раз не хочешь, то я и не настаиваю. По сути своей деньги-то нам и не интересны, они — сор. Просто хотел выяснить твоё отношение, дать последний шанс.

— Выяснил? — с неприязнью спросил Эскобар.

— Видать, так. На этом всё с тобой. Но эй, Хуанито, приятель, я припас для тебя две бутылки зелёного вина!

— Что?!

— С Вадаэнтира у меня внизу лежат-дожидаются! Ты мне всегда был по душе и показывал себя славно, когда не валялся без чувств!

Он отошёл, облокотился о фальшборт и провёл так всё время до возвращения шлюпки. Никто не замечал, как с пальца Кельвина в воду капала кровь. Скоро совсем стемнело.

Перебираясь в шлюпку, наёмник крикнул напоследок:

— Прощай, Эскобар де ля Ратта! Долгих лет!

— Что б ты сдох, — пожелал армадокиец тихо. — Четверть ему подавай, подлецу.

Сплюнув ещё раз, он стал громогласно распределять вахты и выбирать тех, кто отправится вместе с ним на сушу, когда шлюпка вернётся. Волшебник испарился, лишь заслышав об эльфийском пойле и ничто его больше не интересовало, а вот Эскобар жаждал наконец перевести дух и прогуляться по весёлым домам.

На шхуне властвовало оживление, определённые на вахту матросы роптали, а те, кто должен был сойти на берег, радовались. Город, украсивший себя ночными огнями, манил их. Наконец-то вернулась шлюпка и Эскобар заторопился.

Никто не заметил, как из воды на палубу перелетела безголовая рыба. Она с влажным звуком упала на доски, расплёскивая кровь, а в вороньем гнезде началась возня. Висса, учуяв добычу слетели вниз и набросились на угощение. Они были так поглощены празднованием живота, что не заметили грозной тени, которая бесшумно поднялась над фальшбортом. Никто из матросов не успел даже вскрикнуть, когда белый орк бросился и раздавил троицу летунов. Им не суждено было сбежать и поведать хоть кому-либо о том, что произошло дальше.

— Кишки Клуату! Тревога! Тревога!

Поднялся шум, кто-то стал звенеть в рынду, кто-то кричал, чтобы скорее доставали оружие из арсенала, заряжали мушкетоны. Белый орк не мешал теплокровным, он оставался в передней части корабля, близ того места, где сидел во время плавания.

— Зачем ты вернулся, зверь?! — потребовал Эскобар, метя в Маргу из заряженного пистолета. — По какому праву…

Слова застряли в глотке армадокийца. Он осознал, что пытался говорить с существом, с которым говорить невозможно. Орк ! То был орк ! И весь экипаж видел это, пока жрица не одурманила их! Пока не заставила терпеть рядом чудовище, которое сама ненавидела! Но вот она ушла, забрав с собою наваждение, и чудовище вновь стало чудовищем! Оно на корабле, оно уродливо, ужасно и опасно!

— Где Хуанито?! Разбудите его немедля!

— Волшебник мёртв, — раздалось сзади испуганное, — он мёртв, сеньор капитан! Язык почернел и вывалился изо рта!

«Яд!» — с ужасом подумал Эскобар.

— Одноглазый выродок портовой потаскухи… Убейте его! Шевелитесь, сволочи, пока он не убил нас!

Раздались нестройные залпы, палубу заволокло пороховым дымом, который скрыл огромный силуэт и приглушил свет фонарей. Моряки замерли, вглядываясь в муть, пока Эскобар не закричал, требуя перезаряжать. Он один находил в себе силы думать, будучи запертым в клетке с голодной мантикорой!

Маргу вышел из дыма, в его теле было две раны, которые кровоточили, но пули вошли неглубоко. Издав первобытный крик, матросы набросились на чудовище, их было больше, у них были тесаки, топоры и багры, страх толкал их в спины, обещая за бездействие гибель, а белый орк ничего не обещал, только убивал. Он перехватил один из топоров, вырвал его из руки человека, разбил тому голову ударом кулака, перерубил багор, отрубил другому матросу руку по плечо так, что кровь залила бледную кожу, а когда его ударили тесаком, Маргу распахнул пасть и откусил врагу переднюю часть черепа. От хруста закладывало в ушах.