Илья Крымов - Песнь копья

— Мама, пожалуйста! — взмолилась та.

Мелитиль поставила деву на пол, и сама стала намного ниже ростом. Она, воплощённое изящество, проплыла к креслу и оперлась на спинку. Так жена показывала свою близость к страсти всей жизни, поддержку и божественное покровительство. Так она могла не видеть облик предшественницы, которая ещё жила в сердце Эгорхана спустя века после смерти.

— Повелитель, — обратилась к отцу Тильнаваль, — знаем ли мы, куда на самом деле отправилось Сердце?

— Знаем. Желая смягчить свою вину, наши соглядатаи постарались и выяснили, что гонец был отправлен в Бреонику.

— В земли людей?! — воскликнул Бельфагрон, на миг теряя самообладание.

— Именно так. Моя дражайшая сестра передала самое ценное сокровище мира, воплощение нашей свободы людям. Сердце уже находится в пределах Хрустальной Арки, — королевской волшебной школы для чародеек.

У старшего сына не находилось слов чтобы выразить терзавшее его отчаяние.

— Усмири гнев. Не сокрушая преград, не достигаем цели, и даже то, что желаемое сокрыто в стане врага, не остановит нас. — Он перевёл взгляд на дочь. — Тильнаваль, хорошо, что твоя мать отозвалась на мой зов. Ты готова послужить дому и народу?

Дева посмотрела в глаза могущественного и страшного эльфа, что был её отцом; посмотрела на свою богиню-мать, стоявшую за ним и нежно касавшуюся плеч, терявших цвет волос; на братьев, которые, невзирая на трудности, гордились ею, плаксивой девчонкой.

— Я жажду служить, повелитель, — ответила Тильнаваль.

///

За долгие века, что дом Сорокопута воевал с людьми, его чародеи в совершенстве овладели одной единственной пыткой, переходившей в казнь, — насаживанием на шипы. Бельфагрон был столь искусен в этом, что во время последней Войны Красной Листвы он и его подчинённые украсили людьми целую дубраву. От крови и тел, распятых на шипах, тогда не было видно коры, а земля стала тёмным болотом.

Теперь одним из таких тел было её собственное, пронзённое четырежды, намертво пришпиленное к вязу.

— Следующий пройдёт рядом со второй почкой, — говорил Бельфагрон, который мог превратить человека в ежовую шкурку, но не дать при этом испустить дух. — Где ты спрятала Сердце, Тильнаваль?

Он с безмолвным презрением разглядывал свою сестру, которая истекала тоненькими ручейками крови, отвергал молитву и ужас, заполнившие её глаза, утомлённо следил за слезами, п о том и слюнями, которые стекали по лицу и срывались с подбородка, когда тело вновь тряслось от болевой судороги.

— Что ж…

Она почувствовала мягкий тычок в поясницу, где из коры формировался новый шип.

— Не-е-е-е-е-е-ет! — заверещала женщина в беспросветном отчаянии. — Я скажу!

— Уверена? — Его бровь приподнялась. — Возможно, четырёх было мало, возможно, тебе нужно ещё несколько?

— Нет! Нет! Умоляю, брат, умоляю! — Она тряслась, изуродованная болью и страхом.

— Не зови меня больше братом, — приказал чародей. — Сердце, Тильнаваль?

Пленница улучила момент, чтобы сделать несколько мелких вдохов, её зубы стучали как на морозе.

— Значит, будет пять…

— Эстрэ! — взвизгнула Тильнаваль, извиваясь на шипах. — Сердце в Эстрэ!

Это стало неожиданностью для эльфов, глаза чародея сузились

— Смеешь обманывать меня?

— Нет! Клянусь именем Матери Древ! Я была в Эстрэ, я спрятала его в Эстрэ!

Братья переглянулись, обменялись парой беззвучных слов.

— Допустим такое. Где в Эстрэ?

— В самом сердце, — хрипела она сорванным голосом, — в Синрезаре, на кладбище Плачущих Ангелов…

— В столице злейшего врага, на его святой земле, убивающей великий дар волшебства, среди призраков и эманаций смерти. Воистину ты постаралась, чтобы Сердце стало потеряно для Лонтиля. Только всё это оказалось тщетно. Продолжай.

Она рассказала братьям подробно, как выглядел склеп, как глубоко в него нужно было спуститься и в какой из стенных камер следовало искать. Лишь последнее слово покинуло уста, как Тильнаваль зарыдала. Она полностью утратила власть над собой, лишилась последнего достоинства и сделалась безобразной, отвратительной пуще прежнего. Бельфагрон обхватил её голову руками, вдавил большие пальцы в виски, чтобы вырвать из памяти точные воспоминания, однако не смог, — соприкасавшийся с телом керберит не позволял проникнуть в разум Тильнаваль.

— Сними их скорее, — бросил он брату, а сам отошёл.

Уже долгие месяцы великий чародей вёл охоту за предательницей, он устал и жаждал покоя. Слишком долго длилась его война… Бельфагрон одёрнул себя, сжал чугунный посох до боли в руке. Что за гниль пробралась в душу? Это предательница? Ментальный яд, которым она незаметно поподчивала его? Воистину разложение Тильнаваль было заразно!

Возведя очи горе, чародей увидел радужного ткача, кой всё это время следил за пыткой, столь неподвижный и беззвучный, что Бельфагрон забыл о нём. Эльф достал из-за наруча артефакт в виде серебристой линзы, по стеклу которой перемещались словно, играя в догонялки, разноцветные солнечные зайчики. Держа вещь на ладони, он направил сквозь неё поток мысли. Только так можно было общаться с существом из иных измерений, чей разум невероятно отличался от эльфийского.

Тот, кого называли радужным ткачом, понял, — вскоре ему придётся плести паутину. Как только эти странные существа определятся с точкой, в которую им хотелось бы попасть. Тот, кого называли радужным ткачом, с любопытством следил за всем, что происходило в пространстве округ, следил и не понимал, для чего сии создания творили друг с другом столь сложные манипуляции. Что это был за обычай, откуда он взялся, что символизировал? Он не понимал, но очень хотел понять, постичь разумы столь чуждые его собственному и всему, что он прежде знал.

— Он отравлен…

Бельфагрон обернулся, сомневаясь, что действительно услышал эти слова.

— И вас он тоже травит, — прохрипела Тильнаваль, глядя на своего мучителя. — Он отравляет всё вокруг себя. Бесконечная ненависть, гнев, страх… всё это питает тьму в его душе, истекает наружу гнилостным потоком… Он и вас уподобил себе… Я не понимала, пока не дотронулась до Сердца, какой глупой была. Но когда дотронулась… Сердце — это любовь, Бельфагрон, оно есть сострадание, оно есть самопожертвование, всепрощение, жертвенность. Сердце никого не сокрушит, никого не уничтожит, оно слишком любит всех нас, даже тех, кто этого не заслужил. Сердце — это любовь матери к своим детям и великая скорбь по каждому из них… им нельзя обладать.

— Яд проистекает из твоих уст, Тильнаваль. Яд слабости, извращённости, человеколюбия.

Вторая перчатка сп а ла с онемевшей руки Тильнаваль и Бельфагрон немедля подавил женщину своей волей. Прежде сильная, ныне она была сломана и податлива что мокрая глина. Безо всякого сопротивления эльф вытянул из головы предательницы необходимое знание и передал его радужному ткачу. Порождение сопредельных сфер немедля запустило пальцы в страшную пасть и потянуло оттуда нити. Паук стал карабкаться на деревья, чтобы развесить между ними основу грядущей паутины.