Василий Криптонов - Турнир [СИ]

Вейж выстроил нас в шеренгу перед автобусом и сам смиренно встал сбоку. Директор вышел за ворота и медленно, внимательно осмотрел нас.

— С большинством из вас я сегодня прощаюсь навсегда, — сказал он, сверкая круглыми стёклами очков. — Сейчас в клане Чжоу, которому все мы обязаны жизнью и крышей над головой, наступили трудные времена. И ваша задача — доказать, что школа Цюань в эти времена будет служить опорой, а не обузой. Вы идёте на бой, чтобы завоевать свободу. И у кого-то из вас это, вероятно, получится. Но став свободными, постарайтесь не забыть, где вы получили необходимые навыки. Здесь. В этих стенах. Вы можете их ненавидеть, но это место — ваша вторая родина. Здесь вы появились на свет — такими, какими встретите смерть, или свободу. Я никого из вас не стыжусь. Я горжусь всеми вами. — Тут он задержал взгляд на мне, как бы говоря: «Ну ты же понимаешь, что это просто красивые слова, да?». — И желаю вам большой удачи.

— Спасибо, господин директор! — дружно грянули борцы и поклонились. Я тоже заставил себя склонить голову.

А ведь, пожалуй, у директора тоже настали не лучшие времена. И он, небось, начал плохо спать по ночам, думая о том, как сложится его жизнь, если школу закроют, а его выгонят пинком под зад.

Директор Ган не был членом клана, он просто работал на клан. Работал, по сути, надсмотрщиком. Педагогический опыт в глаза не бросался, да и вряд ли он был. Строки в резюме: «наклонности садиста, умение вести себя, как полная мразь, возраст: 50+ лет» — вряд ли заинтересуют потенциальных работодателей. И почему-то я сомневался, что клан имеет обыкновение платить своим бывшим сотрудникам пенсию.

Так что — да, несомненно, Ган желал нам удачи. И даже мне. Да хоть чёрту лысому, лишь бы этот чёрт доказал новому главе клана, что школа Цюань заслуживает места под солнцем, а директор Ган — лучший руководитель, какого только можно представить.

Ворота закрылись за спиной директора. Мы молча полезли в автобус. Я вспомнил, что так толком и не попрощался с Яню. Не зашёл в кухню, к мастеру Куану. Девчонки с кухни, с которыми у меня были связаны отнюдь не самые плохие воспоминания… Не успел, не подумал. А теперь уже поздно. Теперь уже нет смысла обо всём этом думать.

Я сел на своё обычное место, у окна, рядом с Ронгом. Вейж устроился в хвосте. Автобус тронулся.

Путь предстоял неблизкий, и я прикрыл глаза. Покачивание салона, гул мотора усыпили меня, несмотря на гомон, который постепенно подняли борцы, обсуждая всё на свете, от прощальных слов директора и своего мнения о школе Цюань, до треволнений по поводу турнира. Я провалился в сон.

Это видение посещало меня уже раз сто. Оно являлось практически каждую ночь, и я не мог назвать его кошмаром. Скорее — напоминание о том, что здесь я — по собственному выбору.

Подвал торгового центра, открытая дверь, светящийся круг на полу, голос, монотонно читающий заклинание.

«Закрой рот, или выстрелю, — говорю я, целясь в спину стоящему в комнате человеку. — Брось книгу!»

Он медленно поворачивается ко мне. Больше его лицо не исчезает в слепящем свете. Память вернулась ко мне, я вижу лицо человека, который изуродовал мою жизнь, и палец дрожит на спусковом крючке.

Кузнецов.

Распространённая фамилия, неброская. Сколько я Кузнецовых знал… В одном только моём классе аж две Кузнецовых учились, причём, родственницами не были. Фамилия как фамилия. Только с некоторых пор меня от неё начало передёргивать.

Он был моим непосредственным начальником. Другом. Наставником. Человеком, которому я без колебаний мог доверить жизнь — свою, своих близких. И когда он попросил меня прийти на встречу в нерабочее время, я пошёл без колебаний, никому не сказав, куда и к кому. Он знал, что так будет.

А я знал, что Кузнецов собрался-таки на покой и ищет преемника. Я не был карьеристом, меня полностью устраивала работа «в поле», там я ощущал себя нужным. Но я, как и Кузнецов, знал, что мой опыт и мои способности позволят мне принести в десять раз больше пользы на руководящем посту. К этому разговору я готовился.

Никак не к тому, что мне раскроют глаза на гигантскую сеть по производству и сбыту новых, революционных наркотиков. И во главе этой сети окажется он. Кузнецов. Друг, начальник, наставник. И он действительно хотел посадить меня на своё место, только с рядом существенных оговорок. Условий, которые я поначалу принял за шутку, а когда до меня дошло, что всё серьёзно, было уже поздно встать и уйти.

Меня связали. Меня били. Морили голодом, не давали пить. Кузнецов снова и снова бубнил одни и те же доводы, я снова и снова плевал ему в лицо. Передо мной был не просто преступник, не просто злодей, занявшийся самым мерзким злодейством из всех, что только можно представить. Передо мной был предатель.

И этот предатель не умел, не хотел отступать перед трудностями. Так же, как не умел и не хотел этого я. И в мою вену вонзилась игла… А когда и это не помогло, Кузнецов приказал своим шестёркам убрать меня. Наверное, он потом прикончил этих двоих недоумков, которые умудрились залажать такое простое дело: убить обколотого наркотиками, истощённого, закованного в наручники человека.

Впрочем, они не так уж виноваты. Я должен, просто обязан был умереть. И не было ни одного врача, которые не сказал бы мне об этом. Каждый смотрел на меня так, будто я нарушил все законы разом и остался на свободе. Я был насмешкой над их знаниями, их опытом, и они меня за это в глубине души ненавидели.

Кузнецов не бросил книгу и не перестал читать заклинание. Он шевелил губами, глядя на меня.

Нас этому учили. Валить чернокнижников сразу, без предупреждения, не позволяя им разевать рот. Я и так уже подставился дальше некуда. И Кузнецов увидел это в моих глазах.

Он рванулся в сторону, прыгнул. Я — выстрелил. Из затылка Кузнецова ударил кровавый фонтан. Я услышал крик, и мой бывший начальник упал в самую середину круга. Круг полыхнул, и какая-то чёрная дымка поднялась над телом, чтобы исчезнуть.

«Лей, ты его прикончил?» — Настя появилась у меня за спиной.

Нет. Нет, не прикончил. Если верить тому, что бормотал тот сумасшедший китаец, я лишь закрыл ублюдку путь в наш мир. Прибил его аватара, если так можно сказать. Теперь он остался там, с той стороны. И, если верить китайцу, там нет никого, кто мог бы встать у него на пути.

Пока нет.

И я шагнул к кругу.

«Лей, не надо. Давай дождёмся специалистов».

«Лей, стой, я сейчас тебе в ногу выстрелю, твою мать!» — кричит Настя в истерике.

Что я здесь оставляю? Работу, с которой меня практически выжали. Любимую некогда женщину, которая не хочет со мной жить. Раздираемое бесконечной болью тело. И вечное осознание того, что я не доделал свою работу, что самый главный ублюдок ускользнул за пределы моей юрисдикции.