Павел Корнев - Рутинер

Тот долго рылся в бумагах, поднял целую тучу пыли и в итоге сообщил, что распоряжения на мой счет отсутствуют, но согласно отметке все необходимые пояснения должен дать его непосредственный руководитель. Заведующий канцелярией оказался на редкость занятым человеком, я сумел попасть к нему на прием только через час, и это еще пришлось ломиться в кабинет чуть ли не силой. Ситуацию разговор нисколько не прояснил; мне было предложено проявить терпение и дать время подчиненным магистра-заведующего следовать установленным процедурам. Письменным приказом канцлера я не располагал, поэтому был вынужден ждать, пока клерки уведомят о появлении опального магистра Филиппа Олеандра вон Черена всех заинтересованных лиц, но до конца рабочего дня обо мне так никто и не вспомнил.

Разумеется, я вполне мог пройтись по знакомым или даже попытаться получить аудиенцию у куратора из числа вице-канцлеров, но решил не мозолить лишний раз глаза коллегам и делать этого не стал. Если уж на то пошло, столь откровенное пренебрежение со стороны руководства отнюдь не ввергло меня в уныние — скорее наоборот, подарило надежду на благоприятное развитие событий.

Вот только и отправляться восвояси несолоно хлебавши я не пожелал и вновь пошел на приступ кабинета заведующего канцелярией. Сухопарый сеньор лет пятидесяти оторвался от заполнения гроссбуха, страдальчески вздохнул и развел руками:

— Ничем не могу помочь, магистр. Пока что насчет вас никаких распоряжений не поступало. Приходите завтра.

— Непременно приду, — пообещал я. — Но хотелось бы получить свидетельство, что я приходил сюда и сегодня.

Заведующий канцелярии скорчил кислую мину и все же соизволил поставить свою закорючку на выложенной перед ним подорожной.

— Благодарю, — улыбнулся я и покинул кабинет, а уже за дверью рассмотрел надпись и беззвучно выругался.

Ангелы небесные! Ну что за крючкотвор?! Не преминул сделать приписку к дате «шесть часов пополудни». Ну вот какие «шесть часов», скажите на милость, а? Полдня здесь впустую убил!

Отделение Вселенской комиссии в итоге я покинул безмерно раздраженным, но вместе с тем с надеждой на лучшее. В конце концов, если сразу не вручили повестку на дисциплинарное разбирательство или тем паче не взяли под белы рученьки и не поволокли на допрос магистры-дознаватели, значит, недавние события в Регенмаре в той или иной мере свою актуальность уже утратили. Иначе бы обо мне точно не забыли.

С крыльца я внимательно оглядел площадь, благо, в отличие от университетской округи, праздная публика обходила ее стороной, разве что в тавернах степенно ужинали почтенные сеньоры да караулили на углу клиентов извозчики и носильщики портшезов. К вечеру белесые облачка заметно потемнели и затянули все небо, где-то вдалеке уже рокотали приглушенные раскаты грома. Прохладней при этом особо не стало, все же напарило за день изрядно, и мостовые только-только начинали остывать.

Не заметив ничего подозрительного, я спустился с крыльца и двинулся к переулку, в котором расстался с Микаэлем. Прошелся, разглядывая вынесенные в галереи столы, заметил бретера и замедлил шаг, но после мимолетной заминки двинулся дальше. Очень уж безразличным взглядом скользнул по мне маэстро Салазар, да еще и не подумал помахать рукой, лишь приложился к оловянной кружке и демонстративно отвернулся.

По спине побежали мурашки, захотелось резко обернуться, но сдержался, только шпагу на боку поправил да голову в плечи втянул, а сам так и продолжил идти по переулку, удаляясь от шума и суеты закусочных. Проход сузился, с другой стороны потянулась стена с закрытыми ставнями оконцами, в галерее сгустились тени. Тут-то из-за колонны и выступил человек. Стальным отблеском высветился обнаженный клинок в его опущенной руке, а за спиной — быстрые шаги!

Вытягивая из ножен шпагу, я оглянулся и увидел, что сзади набегают два бретера, а вслед за ними несется маэстро Салазар. Охотники превратились в жертвы, даже не успев этого осознать. Удар шпагой, тычок дагой — и вот уже на брусчатку валятся два безжизненных тела.

Загородивший мне дорогу бретер зарычал и ринулся в атаку, но учебные поединки с Микаэлем и Блондином не прошли даром, я уверенно парировал первый быстрый выпад и шагнул назад. Отбил следующий удар и вновь не стал ввязываться в схватку с неопределенным исходом, так и продолжил пятиться. Бретер взвинтил темп, по переулку заметался стальной звон.

Клац-клац! Клац-клац!

Удар, блок, шаг назад. Удар, блок, шаг назад. Удар…

Но нет — не удар, а обманный финт! А следом — рубящий мах!

Я не сумел парировать искусную атаку, зато вовремя отступил, и острие разминулось с лицом, а потом из-за моей спины выступил маэстро Салазар и в длинном выпаде проткнул убийцу насквозь. Острие клинка вышло меж лопаток, человек захрипел и упал на колени, чтобы почти сразу завалиться на бок; из его распахнутого рта хлынула кровь. Микаэль без лишних сантиментов уперся подошвой сапога в искаженное агонией лицо и рывком высвободил скрежетнувшую о ребра шпагу.

— Вот так! — хрипло сказал он и сразу встрепенулся, настороженно вслушался во вновь заполонившую переулок тишину.

Та уже не была абсолютной. Пусть сшибка и вышла скоротечной, но шуму мы наделали изрядно, сюда уже кто-то бежал, бренчала амуниция, слышались азартные крики. Такое похвальное рвение могла проявить и городская стража, но мне в столь благоприятное развитие событий почему-то не верилось. Маэстро Салазару — тоже.

— Бежим! — коротко выдохнул он и сорвался с места.

Я со всех ног припустил следом. В обычной ситуации ничего не стоило оторваться от преследователей в лабиринте темных улочек, но на следующем же перекрестке прямо перед нами остановилась запряженная парой гнедых жеребцов карета. Соскочили с запяток крепкие парни со шпагами, половчей перехватил мушкет охранник на козлах, с легким скрипом распахнулась лишенная гербов и эмблем дверца. А после голос с явственным акцентом уроженца того берега Рейга произнес:

— Ну что же вы медлите, де Черен? Мы вас заждались…

Знакомый голос шибанул картечью недобрых воспоминании, но почтивший нас своим вниманием сеньор не имел обыкновения пачкать кровью собственных рук, а потому, когда прозвучало резкое:

— В карету, живо! — я не стал медлить и сомневаться, а подтолкнул Микаэля к запяткам.

Тот не сдвинулся с места, лишь нервно передернул плечами и спросил:

— Уверен, Филипп?

— Вверим жизни в руки высшего провидения!

Микаэль понимающе хмыкнул, спрятал клинок в ножны и взобрался на запятки, пара охранников присоединилась там к нему, а я заскочил в карету и прикрыл за собой дверцу. Лошади тронулись с места, и застучали по брусчатке подковы, но рессоры оказались чудо как хороши, нас почти не трясло. Крики преследователей моментально отдалились и смолкли.