Павел Корнев - Рутинер

Капитан лиловых жандармов меня словно не услышал.

— В результате брака появился новый род Келен-Басалар. Князь Саган посчитал союз мезальянсом, поскольку супруг его племянницы был хоть и состоятелен, но из нетитулованного дворянства. Зарабатывал тот морскими перевозками…

— Майнрихт! — повысил я голос. — Рихард, ты меня не слышишь? А что, если наш неуловимый Сильвио де ла Вега на самом деле Сильвио Келен-Басалар?

Колингерт залпом опустошил бокал и позвал:

— Густав! Поищи… Нет, просто забери бумаги. Идемте, сеньоры!

Вслед за капитаном мы покинули кабинет и зашагали по коридору, поднялись на третий этаж и через крытый переход попали в здание Кабинета бдительности. Стражу на входе несли лиловые жандармы, и отсутствие у нас пропусков проблемой не стало; Колингерт провел гостей под свою ответственность.

Здесь оказалось куда как оживленнее: беспрестанно сновали из кабинета в кабинет клерки, куда-то важно шествовали чиновники более высоких рангов, доносился из приоткрытых дверей гул голосов. В архив Кабинета бдительности чужакам был вход заказан, туда капитан Колингерт отправился в сопровождении вестового. Сдал полученные дела, вынес тоненькую папочку с надписью: «Келен-Басалар».

— Глава рода и одноименного торгового дома Питер Келен-Басалар, вдовец, — прочитал он вслух. — О детях информация отсутствует, но указано, что семейство располагает пятью торговыми судами, которые ходят по Длинному морю, и двумя дюжинами речных барж для доставки товаров по Рейгу. Штаб-квартира — в Лейгдорфе. В империи представительства имеются в Клиане, Острихе, Барге, Бранене и… Ренмеле. Хм…

— И что на этот счет будет предпринято? — справился я, ощущая нешуточный охотничий азарт.

Рихард Колингерт взвесил в руке тоненькую папочку досье, будто оценивал значимость содержавшейся в ней информации, уставился в потолок и негромко проговорил:

— Схожая по виду побрякушка, южная внешность, майнрихтский след и намек на связь с Лоранией. Увы, сеньоры, с учетом вновь открывшихся обстоятельств придется узнать мнение на этот счет его милости. — Он с укором посмотрел на меня и покачал головой. — Ох уж мне это ученое сословие! Всего-то ведь и требовалось, что сфальсифицировать улики! Но нет же, накрутили одно на другое! Будто без вас дел нет!

Я в ответ только руками развел.

На встречу со статс-секретарем Кабинета бдительности капитан нас не потащил, велел ждать в собственном кабинете, а к двери приставил все того же Густава — человека неглупого и крайне исполнительного. Первым делом маэстро Салазар проверил бар, но тот оказался пуст.

— Ну вот! — с досадой взглянул на меня Микаэль. — Говорил же не соваться сюда!

Я уселся на диванчик, откинулся на удобную спинку и усмехнулся:

— Посмотрим, как ты запоешь, когда прищучим де ла Вегу!

Бретер потянулся потереть лоб, но сразу отдернул руку и отвернулся к выходившему во двор окну, начал следить за упражнявшимися в фехтовании жандармами.

— Прищучим? — фыркнул он. — А прищучим ли?

— Поживем — увидим, — отмахнулся я и взялся за оставленный капитаном на столе листок с описанием Ока святого Рихора, поскольку в первый раз не уделил ему должного внимания.

Впрочем, ничего интересного там не обнаружилось и при куда более тщательном изучении. Разве что позабавила история о том, как страстотерпец использовал камень в качестве вставного глаза — собственный ему выжгли имперские книжники, да еще отметил, что помимо защиты от вражеских чар реликвия наделяла своего владельца способностью проникать за пелену иллюзий; ни мороком, ни даже истинной невидимостью Сильвио де ла Вегу было не обмануть.

Маэстро Салазар меня от чтения не отвлекал, так и барабанил пальцами по деревянному подоконнику до самого возвращения капитана Колингерта.

— Сеньоры! — с порога объявил тот. — Надеюсь, вы не откажетесь оказать содействие верным слугам его императорского величества? Не беспокойтесь, это не потребует от вас ровным счетом никаких усилий.

Микаэль тягостно вздохнул, а я спросил:

— Что нужно сделать?

— Ни-че-го! — по слогам произнес Рихард Колингерт. — Просто никуда не уходите до моего возвращения.

— Возвращения откуда? — спросил я и сам же ответил: — Собираетесь нанести визит в представительство Торгового дома Келен-Басалар?

— Собираюсь, — подтвердил капитан лиловых жандармов, — и обязан исключить любую возможность того, что об этом станет известно кому-либо за пределами этого здания. Нет, слова чести будет недостаточно. Только не для магистра Вселенской комиссии.

Я решительно поднялся на ноги:

— Тогда мы едем с вами. И это не просьба. Или мы действуем сообща, или я принципиально не дам показаний против отпрысков Розауры и Питера Келен-Басалар.

Капитан презрительно фыркнул:

— Неизвестно, есть ли у них дети вовсе! Когда еще мы установим это доподлинно!

— Будто у Кабинета бдительности никого нет в Лейгдорфе! Отправите запрос по эфирному каналу, к вечеру будете знать все наверняка!

— Но…

— Никаких «но»! Мы едем с вами!

Я остался непоколебим, и Рихард сдался.

— Небеса милосердные! — вздохнул он. — Только зарубите себе на носу: это не совместная операция. И не надейтесь даже на упоминание в протоколе!

— Как вам будет угодно, — фальшиво улыбнулся я, нисколько не переживая на этот счет.

Если вдруг случится задержание, без моего упоминания точно не обойдется, ведь никто другой опознать де ла Вегу попросту не сможет. А в противном случае мне таковое упоминание и даром не сдалось.

Из казармы выдвинулись в самой обычной карете с дверцами без гербов и эмблем, правил которой возница в цивильном платье. И столь же неприметный катил следом фургон с парусиновым тентом; туда, будто селедки в бочку, набилась дюжина жандармов, вооруженных короткоствольными пистолями и палашами, в кирасах и шлемах. А вот мы ехали в несравненно более комфортных условиях: по три человека на лавке. На одной со мной и Микаэлем расположился следователь Кабинета бдительности, на противоположной — с его коллегой и капитаном Колингертом соседствовала сеньорита лет двадцати в скромном темно-синем платье, чьи рыжие волосы были собраны сеткой мелкого речного жемчуга, а на одном из пальцев блестел перстень истинного мага — золотой, с янтарной накладкой герба столичного университета.

Острое лисье личико показалось знакомым, и я припомнил, что именно эта сеньорита присутствовала на моем допросе на постоялом дворе при почтовой станции Стожьена. Лаура! Ее звали Лаура.

Ехали молча. Просто тряслись на неровной мостовой и выжидающе посматривали друг на друга, но рта так никто не раскрыл. Все же между нашими ведомствами никогда не было большой любви, да и дружили мы исключительно против кого-нибудь третьего.