Семён Афанасьев - Алекс и Алекс 2

– Peter, ich kann nichts machen…

Разговор Джили с братом трупа длился уже добрых полчаса.

Поначалу Питер никак не хотел верить в происшедшее. И, словно заведённый, как болван, раз за разом требовал по кругу деталей, которые капитан застал на полигоне.

– Как же так? Джили, ну как так?! Всё же должно было быть иначе? – товарищ как-то моментально спал с лица, был бледным и зацикленностью на одном и том же производил впечатление не совсем здорового человека (причём нездорового не телесно, а совсем в другой деликатной области). – Почему ты не позвонил мне сразу?

– Я тебе потому и не стал звонить сразу, как обнаружил, что труп не тот, – по кругу повторял в ответ Джили. – Твоя реакция была предсказуема и понятна. А в момент моего приезда перво-наперво требовалось грамотно защитить интересы твоего клана в текущей ситуации.

Дознаватель многозначительно сверкал глазами, намекая на ожидавшуюся возможность негласного, неафишируемого и нигде незадекларированного воздаяния (прежде всего – автору трупа).

– То, что мертвого к жизни не вернёшь, было сразу понятно. – Грустно тянул полицейский старшему брату трупа по третьему разу. – Плюс, это же автоматом подтвердил местный врач. Это во-о-он тот очкастый коротышка у меня за спиной. Примчался буквально через полминуты после нас. И как только смог…

Джили не говорил этого вслух, но откровенно думал: раз у Штавдакера-младшего что-то пошло не так (кажется, брата Питера звали Виктором?), значит, самому Джили надо попытаться набрать очки на наказании виновного.

Для чего требовалось под шумок дознания умыкнуть пацана с полигона и по дороге передать Питеру… Ну а там уже останется просто пожинать плоды благодарности одного из кланов.

Как известно, ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Вначале планы спутал доктор, который был по-своему прав. Расчёт капитана строился на том, что в суматохе достаточно очевидное требование дознания об изъятии фигуранта никто оспаривать не будет – просто потому, что спорить будет некому.

Теперь ещё и сам Питер тормозил и никак не желал включаться в разговор п р а в и л ь н о.

Вместо того, чтоб среагировать на оговоренные заранее слова-маркеры (и объяснить, как пацан будет перехвачен по дороге в суд клановыми), Питер продолжал посыпать голову пеплом и рвать волосы на груди (говоря фигурально):

– Что я скажу матери… Она же не переживёт…

Пока Джили раз за разом продолжал бесплодные попытки добиться от товарища конструктива, на полигоне вначале появился вооружённый наряд местных, но уже в форме армии.

Доктор, их и вызвавший, кивнул им на пострадавшего соискателя:

– Охранять до моего прихода.

Затем выкинул пару каких-то очень быстрых знаков на пальцах, после которых вояки коротко кивнули и встали рядом с соискателем.

Не отвлекаясь от разговора с товарищем, капитан сообразил: разборы между напыщенными детишками одарённых тут наверняка не редкость. Если трупы или пострадавшие, по аналогии с младшим братаном Питера, здесь встречаются нередко, то наверняка у местных врачей должны быть свои механизмы охраны как пострадавших, так и частично живых виновников (вот прямо как сейчас). Поскольку добивать победителей вполне могли попытаться заявиться родственники тех, кому в медицинском плане повезло чуть меньше.

Доктор вернулся обратно через десять минут, и уже не пешком, а за рулём мини-кара (такие же используются на полях для гольфа, припомнил Джили).

– Отгоните назад, – поставил очкарик в известность наряд вояк и освободил их движением руки.

Не доверяет.

Джили мысленно плюнул на все свои ожидания и, проворчав Питеру, что перезвонит позже, просто отключился.

И зачем только согласился помогать. Всё равно ничего не вышло. Только проблем полная охапка. Никогда не думал, что Питер – такая истеричка. Мать его…

На груди врача, кстати, поверх полевой формы зачем-то сиял если и не иконостас, то, по крайней мере, вполне себе нормальный набор нагрудных знаков, включавший пару боевых медалей, ветеранские знаки и даже кое-что из первой категории.

Неплохо, для медика, чё, философски констатировал про себя полицейский. Джили моментально обрадовался, что не стал уходить в амбицию часом раньше. Случись с этим Тадеосом-Тадеушем личностный конфликт (пусть и на почве служебных обязанностей), в суде было бы слово против слова. А чьё слово окажется весомее, долго гадать теперь не приходилось – понятно, что записной ветеран с таким железом над пузом выглядел бы в глазах любого судьи респектабельнее.

– Можем ехать? Вы закончили? – чуть насмешливо уточнил коротышка.

– Да. – Угрюмо проворчал дознаватель, поворачиваясь к патрульным. – Тащите его…

– НЕ НАДО. Я сам, – вежливо поднял палец Матеуш.

И, наклонившись, в одно касание вздел соискателя вверх, перебросив его руку через своё плечо.

– У меня есть опыт, я справлюсь. – С нечитаемыми эмоциями пояснил доктор в ответ на вопросительный взгляд полицейского.

– Воля ваша, – в искреннем изумлении развёл руками тот. – Но тут тащить порядком?

– Я в курсе, – всё так же безукоризненно вежливо кивнул врач, не выпуская руки фигуранта. – Пусть ваши лучше подхватят мой кейс?

Джили кивнул вначале медику, затем стоящему рядом сержанту на чемодан с красным крестом.

В себя прихожу в машине наподобие той, в какой уже имел однажды возможность поездить, гхм-кхм…

Почему-то Алекс, при появлении напарника Камилы по медсектору, моментально засуетился и привёл мой организм в «надлежащее», как он говорит, состояние. Результатом стала мгновенная потеря мной сознания.

Первыми на глаза мне попадаются мордовороты из военной полиции, которым я, повинуясь невнятному импульсу Алекса, говорю:

– Bom dia cabras … (доброе утро, козлы)

Понятно, что если меня в полицейской машине куда-то везут с полигона, то это делается вовсе не для того, чтоб меня чем-то облагодетельствовать.

– Calma! ( Спокойно! ) – неожиданно резко подаёт голос сидящий чуть сбоку военный, в котором я и узнаю того самого доктора Матеуша.

Только сейчас он почему-то не в белом халате, а наряжен, словно на парад.

– Você fala português? – даже не спрашивает, а утверждает он.

– Eu falo portunhol, — качаю головой.

Дальше он, не обращая внимания на копов рядом, болтает со мной всю дорогу.

– А без разницы , – взмахивает рукой доктор. – Как себя чувствуешь?

– На троечку. А что вообще происходит? – спрашиваю его, обводя рукой окружающее пространство транспорта.