Граниил Орлов - Фонтан [litres]

Резкий крик паники вырвался из его горла.

Когда сознание вновь заслонила тонкая, мутная пелена, когда он подумал о великом просторе моря – завитках его волн светло-изумрудного цвета, бережно закатывающихся в кармашки песчаного берега, до его слуха донёсся громкий крик женщины.

Он не успел подумать о том, что это, возможно, его спасение.

Сознание, словно маленькая медуза в плавном танце, наконец-то начало свой непринуждённый свободный полёт по просторам неизведанной, но настолько обширной пустоты.

В эту душную июньскую ночь римский консул по имени Гай Фламиний увидел сразу два противоречащих друг другу сна – оба частично вырывали из реальности несколько значимых фактов.

В этих снах всё вокруг казалось настолько естественным и реалистичным, что несчастный римлянин по-детски сжимал во рту большой палец руки и дрожал, словно осиновый лист под сильным ветром.

Один сон начинался с того, что Гай Фламиний прогуливался по своему излюбленному маршруту великолепной Катании, от дворца наместника к казармам, затем к храму Аполлона, в садах которого рос виноград и множество апельсиновых деревьев. В воздухе стоял невероятно мощный цитрусовый аромат. Фламиний с необычайным упоением останавливался, делал глубокий вдох, закрывал глаза и ощущал лёгкое прикосновение нежной женской руки, утончённые пальцы которой были похожи на лёгкие пушистые пёрышки. Они медленно ласкали его щёки, шею и грудь. Фламиний облизывал от наслаждения влажные губы и, словно нетерпеливый ребёнок, открывал глаза и оборачивался, чтобы в момент этого действия дать волю своим природным инстинктам, стать мужчиной, покровителем и властелином хрупкого и красивого естества.

Но в одно мгновение его глаза расширялись от ужаса, сбивалось дыхание и мир вокруг погружался в бездну тьмы, в которой лишь вдалеке был виден маленький отблеск мерцающего света. Падая на колени, словно умирающий без единственной капли воды пустынный странник, Фламиний протягивал руки вперёд к свету и полз, покачиваясь из стороны в сторону.

Чем ближе он подползал, тем труднее ему становилось дышать, жуткий запах мёртвых тел был настолько сильным, что Фламинию казалось, что он исходил от него самого. Ему стало страшнее, когда он добрался до места, где в полном мраке излучался пучок света. Напротив него стояла странного вида молодая девушка, лицо которой было закрыто тёмными волнистыми волосами. Она протянула умирающему от жажды Фламинию округлую чашу с водой. Дрожащими руками, издавая непонятные звуки, с выпученными от ужаса и страха глазами, Фламиний вырвал из рук девушки чашу и, разбрызгивая воду в разные стороны, с кипучей жадностью начинал пить. Отпив, он поднял голову над чашей, в которой воды совершенно не убавилось, что сильно его изумило. Он вгляделся в своё отражение и со страхом выпустил чашу из рук – та опрокинулась, и из неё потекла багрово-красная кровь. Следом за этим Фламиний истошно прокричал – над его головой мелькнуло лезвие тяжелого галльского меча.

От его крика проснулись стражники. Фламиний, пробудившись, сразу же схватился за шею, затем ощупал свои лицо и лоб, убедившись, что это был всего лишь кошмар, с облегчением выдохнул. Когда у входа в его покои появилась охрана, не теряя римской напыщенности, он приказал, чтобы ему принесли вина и привели пленную наложницу.

Уже ближе к рассвету в Арреций прибыли разведчики, которые донесли до Гая Фламиния неожиданную новость – армия Ганнибала успешно перешла через Клузиумские болота, и теперь, минуя город без сражения, они подходят к Тразименскому озеру. Прямая дорога в Рим оказалась открыта. После подобных известий Фламиний тут же послал информаторов ко второму консулу Гнею Сервилию Гемину, войска которого находились чуть южнее Арреция.

– Нам нужно действовать незамедлительно, этот варвар опять обхитрил нас. Теперь мы отвечаем за судьбу Рима. Выдвигаемся на рассвете, чтобы ударить им в спину, – говорил Гай Фламиний своему советнику, капитану Гаю Центению. Его всё ещё не оставляли тревожные мысли, он почувствовал, что сон, который приснился ему накануне, был недобрым знаком.

Римляне после громких поражений на реках Тицин и Требия находились в постоянном напряжении. После их последней битвы с карфагенцами прошло полгода, за это время Ганнибал показал себя блестящим полководцем, он смог добиться расположения местных вождей соседствующих с Римом италийских племён. Его армия, прошедшая Альпы и после этого полгода восстановливающая свои силы на землях Цизальпийской Галлии, теперь была готова к новым боям.

За несколько дней до приснившегося Гаю Фламинию ночного кошмара в лагере карфагенцев шла тщательная подготовка к встрече с элитарными войсками Рима. В шатре главного военачальника выступали несколько людей: сначала разведчики показывали на песке ландшафтную карту местности, с великолепной точностью описывая все возвышенности и подъёмы к ним в долине Тразименского озера. После этого, разложив как мозаику красные и синие мелкие камешки, Ганнибал расставил примерное расположение войск. Рядом с ним находились только самые доверенные и близкие ему люди: начальник конницы Магарбал, начальник пехоты Магон Барка и родственник Ганнибала по имени Джиска.

В шатре чувствовалось небольшое напряжение. Впервые за всё время совместных битв Магарбал, увидев расположение конницы на песчаной ландшафтной карте, засомневался, спросив:

– Ганнибал, ты выстроил конницу на двух спусках, расставив перед ними лёгких застрельщиков. Римляне прежде всего будут думать о нашей коннице, не лучше было бы оба основных конских отряда поставить в засаду на первом спуске, застрельщиков поставить на саму возвышенность и ещё два отряда конницы там же спрятать в засаде, чтобы эти отряды закрыли кольцо окружения.

Магарбал как опытный командир пехоты передвинул горстку синих камешков, изображающих конницу, в одну точку – на спуск с возвышенности холма перед самым входом в долину Тразименского озера.

Ганнибал не спешил вступать в спор. Уверенно осматривая единственным своим глазом выставленную расстановку Магарбала, он будто бы незаметно начинал видеть через повязку другим глазом. Выслушав Магарбала, он задал ещё несколько вопросов разведчикам, после чего, не трогая выстроенную схему конницы своего верного конного командира, он переставил застрельщиков на оба спуска и перед ними поставил несколько отрядов нумидийской конницы. Основной отряд конницы он определил на первом спуске, сразу за остальными отрядами. Расставив свою структуру, он заговорил величественным голосом, от звука которого, казалось, даже природные стихии начинали замолкать на мгновение. Осматривая верных сподвижников единственным глазом, он словно гипнотизировал их проникновенным взглядом, это явление было подобно пущенной в небо стреле, летящей в самую глубь их сознаний. Он объяснял настолько чётко, по порядку, не отклоняясь ни в одну из сторон иного поворота сюжета битвы. Словно древний оракул, он погружал всех своих слушателей в мир будущей битвы, показывая и предсказывая каждый шаг: