Граниил Орлов - Фонтан [litres]

Внезапный и сильный толчок отбросил его к другой стене.

Ему сбило дыхание и больно сжало грудь.

Открыв глаза и приподняв голову, Слэйн закричал от ужаса.

Над его головой, закрыв небеса и каменную камеру, словно под колпаком, проносилось что-то огромное, похожее на жестяную черепаху. Вниз от этой махины отходило несколько железных щупальцев, одно из которых маячило совсем рядом с его правой ногой.

Слэйн резко поднялся и, крича, отбежал к другой стене. Его охватила паника.

Он громко кричал, отбиваясь от щупальцев, бегая по кругу, закрыв лицо руками.

Неожиданно его тело подхватило мощным потоком и со всего размаху ударило о противоположную стену.

«Что же это, чёрт возьми, такое!» – только и успел он подумать, но уже через мгновение в левую ногу вошло что-то острое.

Резко похолодало, зубы сжались, и мозг отпустил ситуацию – всё…

Пока за окном аэромобиля мелькали поваленные недавним ураганом деревья, Дженни, безразлично уставившись в свой виртуалик, подбирала через косметический портал Вирт-реальности идеальный цвет для своих ногтей. Слэйна это раздражало, и она, чуть заметно улыбаясь самым краешком губ, продолжала. Он так и не увидел моря.

Причин этому найдётся несколько: чёртов ураган, его болезненные припадки и потеря сознания, и, конечно же, компания с которой он решился на отчаянный поступок, чтобы воплотить в жизнь свою давнюю мечту. «Бездушная кукла», – подумал он про Дженни и тут же вслух, искусственно улыбаясь, спросил её:

– Дженни, дорогая моя, хотел, чтобы ты мне напомнила, как произошла авария со мной. Что об этом известно?

Нахмурив брови, Дженни посмотрела на него острым взглядом, и ответила строгим голосом:

– К чему ты это вспомнил? Тебе, видимо, доставляет удовольствие, когда я начинаю беспокоиться и переживать за тебя, любишь делать больно, не так ли, Брюс?

Она наигранно отвернулась к окну и в следующее мгновение, словно это была самая излюбленная сцена, как превосходная актриса, со слезами на глазах, с взглядом невинной овечки, жалобным, слегка охрипшим голосом произнесла всего лишь одну фразу. При этом Слэйну показалось, что в салоне аэромобиля что-то зашипело.

– Зачем?

Что он мог ответить на этот прямой вопрос?

Удивительная тактика, подумал он и понял, что в этот раз полностью уступает своей ненаглядной жёнушке. Он решил действовать неоднозначно и решительно – ему нужен полный ответ. И в этот раз он вытянет из неё всю информацию.

Пока Дженни продолжала наигранно рыдать и изображать из себя жертву мужского шовинизма, Слэйн плавным движением руки переключил аэромобиль в режим «Скоростного управления» – по лобовому стеклу побежала инфракрасная полоска с предупреждением об опасности. Он задал максимальную скорость, игнорируя мелькающие призывы Вирт-безопасности аэромобиля снизить её до безопасного уровня. Далее всё происходило с невероятной быстротой.

Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья – особенно его забавляла мимика лица горячо возлюбленной жены. Он даже и не догадывался, что у неё настолько эластичная кожа. Она паниковала и била его руками, кричала, но Слэйн словно был лишь сторонним наблюдателем этой сцены. В ушах слышался только свист набирающего невероятно огромную скорость аэромобиля.

Время стало играться, словно в его руках было что-то пластичное и мягкое.

За окном аэромобиля полосками сверкали окружающие пейзажи, но неожиданно всё остановилось.

Картины окружающего мира стали расплываться, словно он смотрел на них через толстое стекло.

Дженни и всё убранство аэромобиля смешивались и сливались в одно общее размытое пятно.

Поняв, что его руки и ноги могут беспрепятственно двигаться, он стал продвигаться к уходящему пятну, которое терялось среди обломков реальности.

Оставалось уже совсем чуть-чуть. Вот он открывает дверь и садится на водительское сиденье. Через мгновение его тело резким толчком откидывает назад.

В тихой, безмолвной, застоявшейся и не предвещавшей ничего хорошего обстановке он сидел за рулем скоростного авто. За окном была сплошная тьма, включённый дальний свет фар поглощался безмерной темнотой, словно воздушные одуванчики, залитые дёгтем. Он приоткрыл окно, и в салон ворвался дождевой поток.

Машину заносило из стороны в сторону, скрипели покрышки передних колёс. В голове, как и за окном, была безграничная пустота.

Он ни о чем не думал.

Больше всего ему хотелось не останавливаться ни на миг. Это было движение в неизвестность, всё его естество вздрагивало от удовольствия молниеносного проникновения в безликую бездну. Никогда в своей жизни он ещё не испытывал подобного наслаждения.

– Тебе хорошо, Мандаринка?

Он спрашивал и поднимал окровавленное лицо, смотря пустыми глазами на пассажирское сиденье, при этом гладя невидимую руку своей возлюбленной, лежащей на подлокотнике.

– Тебе хорошо, Мандаринка?

Спрашивал ещё раз, нащупав рукой пистолет, резким движением подносил его к виску и нажимал на курок.

Рассекая утонченную вуаль ночной тьмы, автомобиль на невероятно большой скорости выбивал дорожное ограждение и, словно подхватываемый мощной струёй ливня, летел с обрыва в холодные воды неизвестного карьера или озера.

Он не успевал понять, удалось ему выстрелить или нет.

Но разум продолжал светить, словно маленькая свечка в кромешной и воинствующей тьме. Открыв глаза, он увидел, что машину стала засасывать огромная воронка.

Она была прямо перед ним, в своём ослепительном белом платье. Сердце выбивало бешеный ритм, а вибрации подталкивали всё ближе к её рукам.

Ноги, а затем и торс оказались полностью поглощены воронкой.

Он начинал по-сумасшедшему грести руками, не в силах представить себе того, что в один момент потеряет самое ценное. Ещё немного, и ему почти удалось бы дотронуться до её руки…

Сердце резко останавливалось, глаза, словно два маленьких зеркала, принимали прощальный воздушный поцелуй, который она посылала ему.

Это был капкан, невидимые челюсти которого резко начинали сжиматься.

Слэйн открыл глаза, и размытая картинка постепенно приобрела очертания.

Первое, что он чётко увидел перед собой, был лежащий в луже дневник в кожаном переплёте.

К нему вернулся слух: над головой пронеслось сильное гудение. Он пришёл в сознание и почувствовал невыносимую боль в ноге.

Слэйн закричал и резким движением попытался приподняться. Его глазам предстала ужасная картина – прямо над ним, в воздухе, висела железная махина, из которой вниз, прямо к его ноге, опускались две огромные железные трубки. С острых краёв стекала кровь, и капли медленно падали вниз. Он схватился обеими руками за одну из железных трубок и попытался отбросить её в сторону, отчего почувствовал резкое головокружение: всё тело будто обдало ледяной волной.