Адам Пшехшта - Адепт

– Так что вся эта история с предполагаемым родством…

– Да, это не шутка, по крайней мере, не до конца… Мария хотела позаботиться о вас.

– Безумие, – пробубнил Рудницкий. – А что с дядей? Что их поссорило с отцом?

– Мария, ясное дело. Ваш дядя считал, что Арнольд должен оставить ее в той деревеньке. И ваш отец не признавал методов кинжальщиков.

– Спасибо, что рассказали мне об этом. Прошу, все готово.

Черский кивнул и взял шляпу.

– Посетите нас, – попросил он. – Мария обрадуется.

– Обязательно, – пообещал Рудницкий.

«Наверное, действительно надо будет это сделать, – подумал он. – Если отец добивался внимания Марии Павловны, княгиня действительно является кем-то типа почти родственницы. Черт, еще этого мне не хватало».

Рудницкий отложил следующую книгу. Ни в одном гримуаре не было ничего, что напоминало хотя бы приблизительно символ, который был вырезан на теле дочери генерала Драгунова, а потом появился на плече Самарина.

Случалось так, что маги создавали тайный алфавит для собственного использования, однако иероглиф не производил впечатления выдуманного на ходу. Наоборот, он казался частью какой-то системы, хотя Рудницкий никак не мог найти доказательства своим подозрениям. Более того, при долгом рассматривании иероглиф внезапно стал трехмерным и начал вращаться вокруг своей оси так, словно его не касались общепринятые обязательные законы перспективы и оптики.

Деликатный стук в двери кабинета объявил о приходе Анастасии. Когда Рудницкий вышел из больницы, девушка не навязывала ему свое общество, однако алхимик не сомневался, что у нее есть планы на него.

– Что ищешь? – Она рассматривала разложенные вокруг книги. – Заинтересовался магией?

– Не совсем, – буркнул Рудницкий. – Меня один символ интересует.

– А конкретно?

Алхимик подал ей снимок, что оставил Самарин.

– Этот на солнечном сплетении, – сухо сказал он.

Анастасия что-то пробурчала на незнакомом ему языке, и ее слова зашипели, словно брошенный в воду кусок раскаленного железа.

– Они добрались до библиотек! – рявкнула она.

– До каких, к черту, библиотек?! О чем ты говоришь?

Девушка глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки.

– Ты заметил, что некоторые каменицы в анклаве имеют дополнительные этажи?

– Ну да.

– Это библиотеки. Для нас магия, то есть то, что вы называете магией, является чем-то врожденным. Вы же должны ей учиться. Чем шире коридор, тем больше магии поступает в вашу Вселенную. Однако эту силу нужно еще направить. Я говорила тебе о звуках, с помощью которых можно влиять на реальность, существуют, похоже, действующие символы. Их нет ни в одном гримуаре, зато они появляются в библиотеках. И изменяются в соответствии с ситуацией. Когда сила Шептунов растет, символы прибывают. Когда коридор начинает закрываться, исчезают и символы.

– Но ты же знаешь их, правда?

– Нет. При каждом… посещении я вспоминаю их заново. Это сложно объяснить, но я попробую: каждому звуку отвечает конкретная форма. Живший в восемнадцатом веке физик Эрнест Хладни придумал способ «увидеть» звуки. На корпусе скрипки он разместил металлическую пластину, посыпанную песком. Каждое движение смычка приводило песчинки в движение, и они складывались в разные узоры. Они зависели от силы вибрации и свойств самой пластины. С магией так же, вся Вселенная – это что-то типа пластины Хладни, а количество энергии, проходящей через коридор, обуславливается частотой вибрации. Потому, несмотря на то что звуки остаются те же, соответствующие им формы постоянно меняются.

– То есть символ, активный сегодня, через неделю может оказаться бесполезным?

– Не совсем. Эти изменения не происходят так быстро. Это вопрос лет, возможно, даже десятилетий. Ну и наконец, символ никогда не изменяется полностью. Например, прямые линии со временем могут превратиться в волнистые. Они не то чтобы перестают действовать, но становятся менее эффективными.

– И что это нам дает? Знание этих символов? Ведь звуки важней, и ты можешь меня им научить.

– Не могу. Вообще-то это вопрос приспособленности вашего организма. Ты умер бы, произнося определенные звуки. Лишь когда увидишь символ, соответствующий этому звуку, сможешь его использовать. И точно не в полной мере и не сразу. А сам символ ты можешь использовать, например, при создании амулетов. Только они дадут им настоящую силу.

– А существуют какие-то… ограничения?

– И да и нет. Теоретически нет никаких. Эти звуки – это осколки СЛОВА, с помощью которого Он создал все, что существует, символы являются их материальным выражением. Это долото, при помощи которого вы можете формировать реальность. Однако не все одинаково талантливы. – Она пожала плечами.

– Ну и что делать? – спросил Рудницкий. – Сашка хочет разобраться с убийством этой девочки. А я так понимаю, что нашим приоритетом являются библиотеки?

– Одно другому не мешает, – ответила Анастасия рассеянно. – Маги, которые ее убили, должны посещать анклав. Они не могут себе позволить упустить появившийся символ. Это как гонка, кто первый, тот лучший…

– Мы расскажем ему про библиотеки?

– Расскажем. Но знаешь что? Постарайся не упоминать про мое участие во всем этом.

Алхимик неохотно кивнул. Он не хотел обманывать Самарина, однако лучше было не афишировать роль Анастасии. Кто знает, как отреагирует россиянин, когда узнает, что девушка – не человек.

Вопреки опасениям алхимика Самарин, не моргнув глазом, принял рассказ про библиотеки и Шептунов не имел ничего против еще одной вылазки в анклав. Только он обязательно хотел узнать, кто же источник информации.

– Я не могу тебе сказать, – в очередной раз повторил Рудницкий. – Устав гильдии гарантирует нам право хранить тайну.

– Это относится к делам, связанным с деятельностью гильдии! – гневно рявкнул россиянин. – С алхимией, не магией!

– И символы, и определенные… манипуляции, магические манипуляции, используются для усиления определенных процедур. Это подтвердит каждый алхимик. Это вопрос расстановки акцентов, не существует строгого разделения между магией и алхимией. Мы используем элементы магии, они – алхимические теории.

– Бред! Ты уходишь от ответа!

– Возможно, – холодно ответил Рудницкий. – Однако я даю тебе подсказки. И от тебя зависит, как их использовать.

Самарин проглотил проклятье, но на его скулах заходили желваки.

– Я должен отправить патруль в анклав с надеждой, что где-то там, в анклаве, возможно, мы выйдем на кого-то, связанного со смертью малышки Драгуновой? А что, если мы столкнемся только с фауной анклава? Какая у меня гарантия?

– Никакой, – признался Рудницкий. – Я, конечно…