Джо Аберкромби - Проблема с миром

– Для меня главное, чтобы из дела вышел толк.

– Ты большой человек, тебе не понять. Нам, малышам, приходится хвататься за любой шанс. А такого шанса у нас, скорее всего, больше не будет.

Трясучка сдвинул брови, оглядывая собравшихся воинов, и медленно кивнул:

– Да, пожалуй.

– И кроме того, – Рикке наклонилась к нему, пихнув его локтем в ребра (ощущение было примерно такое же, как если пихнуть древесный ствол), – все закончится прекрасно! Я это видела!

Она оттянула щеку под левым глазом, выпучив его на Трясучку.

– А теперь готовьте народ, я буду толкать речь.

– Ты правда это видела? – пробормотала Изерн ей на ухо.

– Все, что ты можешь об этом знать, – это то, что я говорю. А я говорю, что я это видела!

Изерн подмигнула ей:

– Вот именно. Долгий Взгляд как он есть!

– Слушайте! – крикнул Трясучка, но его шепчущему голосу не хватало силы, и его никто не услышал. – Слушайте!

Однако на второй раз у него получилось еще тише, чем в первый. Он набрал новую порцию воздуха.

– Раскройте уши, гребаные червяки! – завопила Изерн-и-Фейл так громко, что Рикке вздрогнула.

Тем не менее это помогло: воцарилась тишина, и все повернулись к ней. Так много лиц! Они заполонили всю площадь и прилегающие улицы. Рикке еще не доводилось видеть столько своих людей, собравшихся в одном месте. Она даже не знала, что их у нее так много. У нее защемило сердце при виде того, сколько их явилось по ее слову. Взбираясь на стену рядом с Изерн, она подумала о том, как гордился бы ею отец, и ощутила комок в горле. Рикке откинула капюшон накидки, которую она смастерила из красной тряпки, подаренной Савин, и попыталась придать более жизнерадостный вид своим засаленным волосам, расчесав их ногтями.

– Вы все знаете, что я одна из вас! – крикнула она немного осипшим голосом. – Я согласна, что в последнее время выгляжу малость странновато, и, может быть, я действительно малость странная девчонка, но все равно вы знаете, что я одна из вас. Я родилась здесь, в Уфрисе. Росла в Уфрисе. И надеюсь умереть здесь же, в Уфрисе! Правда, хотелось бы, чтобы это произошло попозже, не прямо сейчас.

В толпе засмеялись, кое-кто одобрительно заухал, несколько человек принялись выпивать за ее здоровье. Рикке махнула рукой, утихомиривая их.

– Мой отец сделал все что мог, чтобы эта земля оставалась свободной!

– Ищейка! – заревел кто-то, и толпа уважительно загомонила, повторяя его имя.

– Всю свою жизнь он сражался за то, чтобы мы могли сами выбирать свой путь. И, однако, гляньте: мы снова застряли посередине между Союзом и Севером! Как будто мы стоим разными ногами в двух лодках и вот теперь их разносит течением, так что, если мы поскорее не прыгнем в одну или в другую, нас разорвет пополам! – Она скорчила гримасу, ухватившись за свою промежность. – Да еще и в самом чувствительном месте!

Люди снова засмеялись. Если они смеются – ты наполовину у цели, так говорил ей отец.

– Но теперь у нас есть шанс завоевать себе свободу насовсем! – Она протянула руку, словно перед ней в воздухе висело что-то, до чего она почти могла дотянуться. – Вот она! Прямо перед нами! Все, что от нас требуется, – это достаточно духа, чтобы ее взять. И мы возьмем ее! Я знаю , что мы ее возьмем!

Рикке сложила колечко из большого и указательного пальцев, поднесла к левому глазу и воззрилась на людей сквозь него.

– Я видела это!

Она вскинула руки вверх, и люди взревели в один голос и принялись подбрасывать в воздух свои копья, объединенные ждущим их великим приключением. Готовые рискнуть всем, чтобы ухватить этот шанс. Они все еще шумели, когда Рикке соскочила со стены.

– Хорошая речь, – прохрипел Трясучка, поглаживая натруженное горло.

– Да уж, – пробормотала Рикке. – Но никто еще не умер от разговоров о битвах. – Она тоже потерла шею, словно надеялась изгнать скопившуюся там нервозность. – Сражаться в них – совсем другое дело.

Дождь, начавшийся вскоре после рассвета, сыпался на кипящие толпы воинов. Воинов, собравшихся со всех земель Севера, где Стура Сумрака звали королем, – а других на Севере почти и не было.

Здесь были жилистые бонды в клепаных кожаных куртках, с копьями или луками. Здесь были кряжистые карлы в начищенных кольчугах, с топорами и щитами. Здесь были Названные, чьи шлемы, рукояти мечей и сбруя сверкали драгоценными камнями. Здесь были вольные охотники с далекого Севера в мехах и боевой раскраске. Здесь были татуированные дикари из-за Кринны со своими кривыми штандартами из костей и шкур. Тысячи и тысячи народу.

Они прибывали неделями, затопляя поля вокруг Карлеона. Отсюда, с крыши надвратной башни, Клевер мог видеть грязное пятно их лагерей, расползшееся вплоть до дальнего края долины. Однако последний день лета быстро приближался, и лагеря постепенно пустели – из них вытекали маленькие людские ручейки, которые превращались в потоки и стремились вниз, к ведущей на юг дороге, где они вливались в реку марширующих людей. Мокрая сталь блестела под моросью, здесь и там виднелись знамена того или иного боевого вождя, колыхающиеся над толпой.

Стур разглядывал это невероятное месиво со скрещенными на груди руками, кивая, словно булочник, видящий, что тесто поднимается в точности так, как он хотел.

– Ты когда-нибудь видел такое войско?

Клевер пожал плечами:

– Я видел несколько, и в общем и целом они были примерно такими же, как это. Много людей приходят в одно место с оружием в руках. Вроде в этом-то и соль, верно?

Стур окинул его уничтожающим взглядом:

– Я имел в виду, приходилось ли тебе видеть настолько большое войско?

– Такого большого, пожалуй, не приходилось. Признаю.

Если не считать того, с которым Бетод отправлялся воевать с Союзом. Или того, с которым Союз отправлялся воевать с Черным Доу. Однако он сомневался, что Стур захочет об этом слушать, а когда ты видишь, как человек морит голодом в клетке одного бедолагу за другим, то начинаешь с большим трепетом относиться к тому, что он хочет слышать. Для чего, как подозревал Клевер, все это и проделывалось.

– Ну теперь-то мы покажем этим союзным недомеркам! – прорычал Стур. – На этот раз на их собственной земле! Ты ведь никогда не дрался с ними в Срединных землях, а?

– Нет.

Клевер счел излишним упоминать, что на своей земле люди, как правило, дерутся крепче. Это Стур тоже вряд ли хотел слышать.

Положа руку на сердце, Клевер вообще не знал, зачем молодой король Севера держит его при себе. Ему нравилось думать, что он здесь кто-то вроде телохранителя, советника и наставника, соединенных в одной благородной фигуре. Однако в действительности его роль, вероятно, была ближе к шутовской. Но что человек может сделать, кроме как играть данную ему роль?