Александр Волков - Пять песен мира. Книга 2

— Но почему раньше ничего не получалось? — любознательно спросил Алекс.

— Пробы и ошибки, я считаю. Я не ученый, и не разбираюсь в деталях, но очевидно одно — аборигены Мадэрана идеально подходили для операции по спасению человечества.

— Сначала мы размножались ценой чужих жизней, а теперь сможем этого избежать? — спросил Алекс. — Если это так, то я хочу раскрыть правду людям, а потом связаться с коалицией, чтобы прекратить истребление. Мне без разницы, кого защищать, аборигены это, или люди — значения не имеет. Доберемся до мастерской отца, вскроем ее, расскажем людям все, и свяжемся с этой коалицией, и прекратим жертвоприношения.

***

Валериан точным выстрелом отсек звуковику щупальце, лазер оставил на полу черный след с оплавленными краями, и резко запахло горелой плотью. Звуковик взвыл, и обнажил маску, на которой был черный рисунок красивого цветка. «Тебе нравится моя татуировка? — Валериан услышал в воспоминаниях голос Софии, вспоминая, как она демонстрировала ему свежую татуировку на плече в виде цветка. — Цветы символизируют плодородие и новую жизнь. Я верю, что у нас будут дети, и мы счастливо заживем всей семьей» — мысль вспыхнула в голове Валериана как молния среди ясного неба. Цветок с маски звуковика был точно таким же, как татуировка на плече Софии, и от понимания этого Валериан застыл на месте, не в силах пошевелиться.

Он хотел выстрелить, но не мог. Лучемет был мертвым грузом в ослабевшей руке, сердце Валериана до боли сжалось, и он стиснул зубы в порыве бессилия. Хорошо было бы выстрелить, прямо в маску, но тело не слушалось, и скованные напряжением руки невозможно было поднять.

— Валим отсюда! — Клиф с криками пытался утянуть Валериана за плечо, но тот стоял подобно столбу. — Валериан, приди в себя! Валим!

Чудовище бросило к ним щупальца, Валериан дернулся, чтобы уклониться, но щупальца вдруг замерли. Звуковик задрожал всем телом, в нем возникла жестокая внутренняя борьба, и он с хрустом приоткрыл клыкастую пасть.

— Милый, беги. Бери малыша, и беги. Я…. Я не могу себя долго контролировать, — изрек звуковик голосом Софии, измученным и похожим на болезненное эхо. — Беги!

— Чего? — Клиф чуть челюсть от удивления не потерял. — Это София?!

— Беги! — крикнул звуковик, жутко прорычал, его щупальца рванулись еще на метр вперед, заставив Валериана одернуть голову. — Бе-е-еги-и-и! — крик этот был страшным, полным боли и страха. — Я не смогу себя долго контролировать! Меня уже не спасти! Я чувствую, — из пасти звуковика потекла густая черная кровь, испачкав острый подбородок. — Кха…. Чувствую телом, что я такая навсегда! Беги! Беги, ради нашего сына! Я люблю тебя!

Душу разрывало от желания сбежать и броситься Софии на помощь. Ужасно было смотреть на человека, которого любишь, и которому никак нельзя было помочь. Пусть шансов спасти Софию не было, тело упорно сопротивлялось бегству. Валериану стало горестно до слез, и он жалобно посмотрел на звуковика, но проникновенный младенческий крик заставил прийти в себя, и броситься прочь.

Валериан и Клиф выскочили в коридор, дверь за ними закрылась, и створки вспухли от нескольких мощных ударов щупальцами. От грохота и металлического скрежета колени Валериана дрогнули, он оглянулся на дверь, и с трудом переборол в себе желание вернуться. Ему показалось, что София осталась в плену у чудовища, а не она сама им стала, потому надежда спасти ее не угасала.

Они неслись по коридору, слушая вой сигнала тревоги, и грохот железного пола под армейскими ботинками эхом отскакивал от забрызганных кровью стен. К резкому медицинскому запаху примешался запах крови и расплавленного металла. В соседних коридорах слышался гул лучеметов, истошные предсмертные крики, и пронимавшие до дрожи вопли звуковиков.

Похоже, что многие еще не выбрались, но Валериан не задумывался об этом. Тело его само мчалось к выходу, само перепрыгивало изуродованные трупы солдат, само восстанавливало равновесие, когда поскальзывалось на луже свежей крови.

Сам Валериан мысленно остался с Софией, слышал ее мольбы о помощи, и ее крики. Он знал, что ей было очень страшно, что она хотела зацепиться за любой шанс выжить, но ей хватило смелости преодолеть себя и спасти жизнь любимым людям. Валериан не заметил, как по его бледным щекам катились слезы, от которых щипало в носу. Он заплакал впервые за сотню лет, ведь стоило ему найти свое счастье — жизнь тут же все отняла.

Нужно было быть сильным. Быть сильным ради Алекса и Софии, и быть сильным даже не смотря на то, что остался один. Легко выполнять приказы, когда они не касаются твоей семьи и любимых. Стоило Софии пострадать от инициативы Колации, как Валериан сразу же возненавидел правительство, позабыв о былом патриотизме.

Они выскочили из родильного дома во двор, под открытое небо. Еле-еле успели запрыгнуть в последний транспортный аэролет, оторвавший шасси от бетона посадочной площадки.

Вслед за Дираксисом в небо поднимались тысячи аэролетов. Гул лопастей эхом разносился по округе, привлекая внимание любопытных животных, что провожали взглядом покидавших поверхность людей.

Валериан держал на руках плачущего младенца, и наблюдал за четвертым кольцом Дираксиса с высоты птичьего полета. Густые столбы дыма валили из охваченных пламенем домов, и накрывали лабораторный комплекс, сожранный очередной войной, затеянной людьми.

Иногда в прорехах дымного покрывала показывались ленты дорог, на которых велись ожесточенные бои, и лазерные лучи. Длинные и стремительные, пронзительные и горячие, но совершенно бесполезные.

Уцелевшие бойцы вели огонь из-за брошенных машин, но звуковиков было слишком много, и удержать их не получалось. Теперь велась битва не ради выживания, а ради возможности на миг продлить жизнь, оттянуть себя от края пропасти. Но люди не привыкли сдаваться. Ни в чем.

Звуковики черными облаками набрасывались на людей, оставляя на улицах след из кровавых пятен и изуродованных человеческих тел, обезображенной и разорванной военной техники. Валериану было больно наблюдать за этим. Это не первый бой, увиденный им в жизни, но первый бой, вызвавший в нем чувство глубокой тоски.

Жены убивали мужей. Ведь если София превратилась в эту тварь, значит, и другие роженицы, которых на четвертом кольце было сотни тысяч, тоже превратились, и те, что уже родили детей — тоже превратились. Сотни тысяч некогда любимых женщин обратились безжалостными монстрами.

Как можно было жить в государстве, которое даже вероятность подобного зверства допустило?

— Совсем по-другому живется, когда понимаешь, что происходит, да? — щуплый седоволосый мужчина в научном белом халате обращался то ли к Валериану, то ли бредил сам с собой, отстраненно сидя на лавочке в сторонке, и уныло глядя в пол. — Где же я допустил ошибку? Что сделал не так? Неужели при акустическом воздействии на струны пятой глубины я создал остаточные вибрации? Вибрации, — мужчина стиснул зубы и процедил сквозь низ. — Провальная работа! Крах! Я создал мутантов! Создал гибридов Белых гигантов и людей, и людская сущность испортила все, превратив миролюбивых существ в чудовищ! Это моя вина!